Настоящий Дракула - Раду Р. Флореску
В сущности, свою маленькую страну Дракула в духе старинной румынской традиции воспринимал как передовой бастион христианства, обороняющий границы Европы от наползающего с востока варварства. Поразительное чутье провидца подсказывало ему неизбежность турецкой экспансии в случае, если венгерский король не отзовется немедля на его настоятельный призыв. «Ведь если, не приведи Господь всемогущий, нам суждено потерпеть поражение, эта турецкая виктория обернется наигоршими бедами для всего христианства», — писал Дракула. Действительно, пройдет 64 года, и 29 августа 1526 г. в битве при Мохаче Османская империя наголову разобьет объединенное венгерско-чешско-хорватское войско. Преемник Матьяша, богемский и венгерский король Лайош II, вместе с цветом венгерской знати погибнет от рук другого жадного до завоеваний султана, Сулеймана Великолепного, а большая часть Венгрии превратится в турецкую провинцию.
Военная помощь от венгерского короля, на которую рассчитывал Дракула, так и не материализовалась ни во что конкретное, поскольку Матьяш предпочел держать свою армию в резерве, пока не разрешится его конфликт с императором Фридрихом III — тот по-прежнему удерживал в Винер-Нойштадте корону Иштвана Святого, единственную и незаменимую регалию, которая в действительности узаконила бы королевскую власть Матьяша, будучи возложенной на его чело. Венгерский король рассматривал вассальную армию Дракулы в некотором смысле как первую линию обороны своей территории. Малочисленному королевскому гарнизону крепости Килии было велено действовать совместно с валашским воеводой в случае, если турки атакуют ее. Только этим до поры до времени выражалась приверженность Венгрии крестоносному движению (и хоть как-то оправдывала трату королем денег, выделенных из папских и других фондов на Крестовый поход).
Тем временем султан Мехмед II победоносно завершил свой малоазиатский поход. Под его ударом пала Трапезундская империя, единственный христианский анклав в Анатолии. Султан также подписал перемирие с эмиром анатолийского эмирата Караман, а заодно завоевал Синоп и развязал себе руки, чтобы обрушить всю свою военную мощь на голову Дракулы и наказать его за дерзость и безрассудство. Мехмед Завоеватель наконец выдвинул основные силы своей армии из Константинополя 17 мая 1462 г., встав во главе войска, дабы подчеркнуть, какую важность он придает этой военной кампании. Султан ставил себе целью не просто наказать вероломного вассала за его беспримерную наглость, а превратить Валахию в провинцию своей империи. Историк Халкокондил отмечает, что были собраны «самые крупные турецкие силы со времен завоевания Константинополя» (и, очевидно, превышавшие численность армии, которая в 1456 г. пришла под стены Белграда). Халкокондил оценил численность турецкого войска в 250 тысяч; правда, его турецкий коллега Турсун-бей настаивает на 300 тысячах. Вероятно, более близок к истине оказался венецианский посланник в Буде Пьетро Томази — он оценил численность османского войска в 60 тысяч человек без учета нерегулярных сил ополчения, выставленных вассальными провинциями и насчитывавших от 20 до 30 тысяч человек.
Официальный историк турецкого двора Энвери оставил нам красочное описание этого колоссального воинства, в конце мая собравшегося на территории современного болгарского Пловдива, чтобы получить вдохновляющее напутствие из уст самого султана. Султан разжигал боевой дух в элитных частях своего войска призывами к священной войне и к отмщению за своих братьев-османов, претерпевших от беспримерной жестокости нечестивого Казыклы-бея. В первых рядах стояли грозные янычары-пехотинцы — отборная императорская гвардия телохранителей султана, всегда державшихся вблизи своего господина: безбородые, с длинными черными усами, в украшенных перьями диковинных белых войлочных колпаках, трепетавших на ветру наподобие клювов, в кольчугах под длинными кафтанами, обшитыми телячьей кожей, перепоясанные дорогими ремнями и кушаками. За ними стояла тяжелая феодальная конница, самый колоритный род войск султанской армии — сипахи[40] в высоких белых тюрбанных шлемах верхом на быстрых арабских жеребцах в богатой сбруе; сипахов набирали по всем Балканам из османского поместного дворянства на основе военно-ленной системы. В авангарде султанской армии стояли отряды смертников, состоявшие из солдат-рабов, которые могли заслужить свободу, если по счастливой случайности оставались в живых после сражений. Фланги прикрывали конные отряды силахдаров, отвечавших за султанский арсенал. Азапы (азепы) в длинных зелено-красных кафтанах наводили на противника страх длинными копьями, особенно смертоносными при преследовании. Акынджи[41], легкая маневренная конница, были вооружены луками, но также орудовали пиками; легкая конница беслы имела на вооружении огнестрельное оружие. По центру собранной султаном армии располагалась знаменитая турецкая артиллерия числом в 120 пушек с обслуживающими пушкарями, в составе которых были не только турки. Именно турецкая артиллерия сыграла решающую роль в победе над византийцами при осаде Константинополя. Правда, в Валахии с ее почти непроезжими дорогами, заболоченной местностью и поясом густых лесов пользы от артиллерии оказалось куда меньше, чем рассчитывал султан, и, в сущности, она лишь тормозила продвижение армии — повозки с пушками тянули тихоходные волы, быки или черные буйволы. Слаженность тактических действий турецкой армии обеспечивали чауши, некто вроде адъютантов и гонцов, которые следили за обстановкой на поле боя и считались «глазами и ушами султана». Они надзирали за продвижением каждого подразделения, готовые пустить в ход хлыст, а то и снести голову повинным в нерешительности или трусости. По левому и правому флангу выступали сводные войска ополченцев из вассальных европейских и азиатских провинций, каждое под командой своего бейлербея (правителя соответствующей провинции). Кроме того, в состав армии входили военные инженеры, которые прокладывали дороги и наводили понтонные мосты; интенданты, которые разбивали лагеря для ночлега; кроме них, в обозе шли ремесленники, в том числе колесные мастера, скобянщики, портные, сапожники, маркитанты, повара, музыканты и прочий небесполезный для действующей армии люд, а также женщины для ночных утех воинов. Особенно важная роль отводилась мусульманскому священству (улемам, авторитетным богословам и законоведам), а также муэдзинам; последние за отсутствием минаретов в походных условиях на рассвете призывали сигналами труб султанских воинов к утренней молитве. С войском шли также придворные астрологи, чтобы султан мог свериться со своим гороскопом, прежде чем принимать важные военные решения. В качестве тягловой силы использовались мулы, быки, буйволы и лошади, но больше всего дромадеры (одногорбые верблюды из Северной Африки и Аравии), неприхотливые животные, легко переносившие жару и способные в длительных переходах обходиться без воды. Турецкий флот численностью в полторы сотни кораблей в этом походе большой роли не играл, поскольку, как уже упоминалось, Дракула разрушил все порты на Дунае; действия флота ограничивались атаками на крепости Брэилу и Килию, а под конец похода — эвакуацией недобитого султанского войска. Султан лично командовал армией, а в свой штаб собрал самых многоопытных военачальников, среди которых были великий визирь Махмуд, беи Турахан-оглу Омер, Михал-оглу Али, Али Эвренос-оглу, Дели-оглу Умур-бей из Янины, Михал-оглу Искендер, Несух из Албании, а также Раду Красивый, чья роль по мере развития
