Настоящий Дракула - Раду Р. Флореску
Затем мы, будучи наизготове, двинулись постепенно к войску с пиками, щитами и орудиями, а когда мы к нему приблизились, то остановились и укрепили орудия, а враги тем временем перебили у нас без пушек двести пятьдесят янычар. А султан, видя, как на той стороне разворачивается битва, страшно жалел, что не может помочь со своим войском, и на него напал сильный страх. Потом, видя, что наши ряды так быстро редеют, мы стремительно вмешались в это дело, и, имея двадцать малых пушек, мы внезапно стали палить, так что все войско их отогнали с поля… Дракула же, видя, что он не может оборонить перевоз, отошел от нас прочь. А потом и султан переправился со всей своей силой и дал нам тут же тридцать тысяч золотых, чтобы мы разделили их между собой[42].
Итак, первыми высадились янычары, вслед за ними азапы, набранные в Анатолии пешие воины, а также основные силы сипахов из Румелии. Мехмед и сопровождавший его брат Дракулы Раду Красивый, имевший под началом собственную четырехтысячную конницу, все время держались в авангарде турецкого войска.
С того момента и далее Дракула производил маневр, называемый стратегическим отступлением, который применяют против превосходящих сил противника. В данном случае Дракула намеревался заманить султанскую армию вглубь своей территории. Физико-географическое разнообразие местности играло на руку румынской обороне: за болотистым берегом Дуная лежала покрытая дремучими лесами равнина Влашки (Влэсии), севернее высились труднопроходимые горы. Леса и горы исстари служили румынскому народу своего рода колыбелью, которая на протяжении веков обеспечивала его выживание. Для истощения вражеской армии Дракула применял также тактику выжженной земли, методично превращая равнину, по которой пролегал путь турецкой армии, в безжизненное разоренное пространство. При отступлении на север Дракула и его войско сгоняли с оставляемых земель все население, сжигали деревни и города. Населявшие их бояре, крестьяне и горожане с чадами и домочадцами уходили вместе с отступающей армией господаря, если не удавалось найти укрытие в уединенных ущельях или за неприступными стенами островных монастырей вроде Снагова, где обычно пересиживала опасности богатая знать. Кроме того, Дракула приказал на всем пути следования сжигать посевы, отравлять воду во всех колодцах и уничтожать весь домашний скот, который невозможно было угнать с собой, чтобы не оставлять врагу ни воды, ни продовольствия, ни фуража. Более того, он приказывал наскоро возводить дамбы на речках и ручьях для затопления местности на пути у турецкой армии, чтобы турецкие пушки увязали в топях и тем замедляли ее продвижение. Вдобавок люди Дракулы оставляли за собой глубокие волчьи ямы, искусно замаскированные ветками, листьями и дерном, в которые проваливалась вражеская пехота, а также верблюды и лошади. Источники того времени подтверждают, что Валахия встречала султанскую армию обезлюдевшей выжженной землей. Вот что пишет греческий историк Михаил Дука: «Дракула уводил все население оставленных земель в горы или лесные чащи, опустошал поля, отгонял в горы весь вьючный скот. Так что после переправы через Дунай и семидневного марша вглубь территории Мехмед не обнаружил ни единого человека, ни пригодного скота, ни провианта, ни питьевой воды». Как добавляет соотечественник Дуки Халкокондил: «Дракула позаботился также укрыть всех женщин и детей в потайных местах, которым служили естественной защитой непроходимые топи и густые дубравы. А своим людям приказал попрятаться в лесных чащах, куда трудно пробраться всякому пришлому». Хронисты с турецкой стороны писали примерно то же. Ветеран кампании Ходжа Хусейн жаловался, что «родников не могут сыскать лучшие из азапов… как и вообще питьевой воды». Махмуд-паша (визирь, ранее атаковавший Брэилу) был отправлен с небольшим отрядом вперед основной армии и в какой-то момент решил, что нашел удобное место для привала. «Но даже там, — писал Ходжа Хусейн, — на шесть лиг в круге не нашлось и капли питьевой воды. Под палящим солнцем жара достигала такой силы, что доспехи на янычарах плавились, как воск горящей свечки. Эта раскаленная солнцем равнина иссушала губы доблестным воинам ислама. Даже привычные к жару пустынь африканцы и азиаты на своих раскаленных щитах поджаривали мясо». Природа и та, казалось, встала на сторону Дракулы: лето в 1462 г. выдалось необычайно жаркое и вносило свою лепту в страдания и гибель солдат турецкой армии.
Наряду с «выжженной землей» Дракула эффективно применял партизанскую тактику, невероятному успеху которой способствовали внезапность нападений и доскональное знание местности. Как сообщал итальянский путешественник Микеле Бочиньоли: «Дракула собирал конницу на ночь глядя, а иногда даже днем и, двигаясь мало кому ведомыми тропами, внезапно возникал как из ниоткуда и нападал на отряды фуражиров, далеко оторвавшихся от основных сил. А случалось, что атаковал и главные силы, заставая их врасплох, и, прежде чем турки успевали опомниться, снова скрывался в лесных чащобах, не давая врагу шанса навязать себе бой на равных». Отставших на марше от главных сил Дракула и его воины неизбежно убивали, чаще всего насаживая на колья. У Дракулы в запасе имелась еще одна тактика, пожалуй, самая коварная, о которой в те времена мало кто слыхал и которую по праву можно назвать «бактериологической» войной XV-векового розлива. Дракула поощрял всех пораженных такими смертельными недугами, как проказа, туберкулез, сифилис и особенно бубонная чума (эта болезнь в конце концов дала о себе знать в рядах турецкого войска), одеваться на турецкий манер и смешиваться с турецкими солдатами. Если им случалось не умереть от своего недуга и при этом заразить им кого-нибудь из солдат, достаточно было принести тюрбан умершего от заразы турка, чтобы получить от господаря щедрую награду. Из тех же соображений Дракула выпустил из тюрем повинных в человекоубийстве преступников и поощрял их убивать отставших от арьергарда турецких солдат.
Дракула знал наверняка, что эта тактика истощения особенно действенна против войска султана, поскольку, проведя среди турок отрочество, прекрасно представлял их образ мышления. Еще не дав ни одного сражения, турецкое войско несло крупные потери (как материальные, так и человеческие). Вдобавок постоянное психологическое напряжение подорвало моральный дух турок, от нижних чинов и офицеров до военачальников и самого султана. Этот общий надлом воли сыграет далеко не последнюю роль в решении Мехмеда отступить.
Турки наступали на Тырговиште маршрутом, который диктовала им необходимость обеспечивать фуражом и водой лошадей и верблюдов, не говоря уже о провианте для личного состава. По всей вероятности, путь султанской армии от Турну пролег на север до монастыря Главачок. Там армия повернула на восток и двинулась на Бухарест, оттуда снова на север, к островному монастырю Снагов, — причем ни один из этих пунктов турки не захватили. От Снагова открывался прямой путь на валашскую
