Гнев изгнанника - Монти Джей

— Эта юбка тебе очень идет, Ван Дорен, — шепчет он, с жаром прикусывая нижнюю губу. — Но ревность? Губительно тебе подходит, милая. Абсолютно смертельно.

Я вдруг осознаю, как опрометчиво поступила – примчалась сюда под влиянием чистого импульса, движимая ревностью, которая скрутила мне кишки, как тиски. Теперь мне нужно быстро придумать, как спасти то, что осталось от моего самолюбия.

Карма, за то, что я так изводила Рейна, без сомнения.

— Ревность? Ни в этой жизни, — ложь легко срывается с моих губ, и я скрещиваю руки на груди.

Джуд выпрямляется, отклонившись от машины, его движения плавные, выверенные, как будто он ждал этого всю ночь. Его глаза темнеют, и воздух между нами сгущается, готовый взорваться.

— Да? — он поднимает подбородок, бросая мне вызов.

— Да, придурок.

— Тогда какого черта ты помешала мне ее трахнуть? — его слова резкие, прорезают напряжение.

Я сжимаю челюсть, глядя на него, зная, что он ждет оправдания, которого я не могу дать.

— Ты хочешь трахнуть Баблз из «Суперкрошек»? — выпаливаю я, показывая пальцем на место, где она до этого стояла. — Вперед, не стесняйся. Иди, выгули свой член. Я тебя не держу.

Он делает шаг ближе, от него исходит жар, как от печки. Его голос становится тише, холоднее, опаснее.

— Не держишь? Ты устроила истерику, потому что кто-то другой захотел поиграть с игрушкой, которая тебе даже не нужна. Встала у меня на пути, как капризный ребенок.

Медленная, жестокая улыбка появляется на его губах, заставляя мое сердце биться чаще. Я сжимаю зубы, борясь с желанием показать ему, как сильно он на меня влияет.

Но это бесполезно. Жар ошеломляет, тянет меня вниз, как водоворот.

Я заставляю себя отойти в сторону, отбрасывая руку.

— Иди к своей девчонке.

Слова горькие, но я выдавливаю их из себя.

— Хорошо, только помни, ты сама на это напросилась, заучка, — он пожимает плечами, его лицо овевает холодный, отстраненный взгляд.

Я готовлюсь.

Готовлюсь к боли, когда он пройдет мимо меня, к жестокому напоминанию о том, что между нами нет взаимности. Что я была хорошей игрушкой, но не более того. Что вся его доброта – результат чувства вины, и ничего больше.

Но тут его рука обхватывает мой запястье, резко сжимая его так, что по всему телу пробегает дрожь. Он дергает меня к себе, поворачивает и прижимает к боковой части машины.

Металл холодом ощущается на коже, удар выбивает из груди воздух. Мое тело инстинктивно выгибается к нему, грудь поднимается, когда я пытаюсь отдышаться.

Джуд повсюду.

Его тело прижимает меня к машине – все его острые углы и грубое тепло. Тепло, исходящее от него, проникает в мою кожу, обволакивая меня, как удушающее одеяло. Его дыхание касается моей шеи, безумно близко, каждый вздох горячее предыдущего.

Я чувствую, как его рука обхватывает мою шею, пальцы крепкие, но не жесткие, удерживают меня на месте. Его дыхание обволакивает мое горло, прежде чем он делает глубокий вдох. Он проводит носом по моей шее, наслаждаясь мной, как будто я его первый глоток воздуха после утопления.

— Поймал ее, — его голос низкий, грубый и первобытный, звук вибрирует на моей коже, пронзая меня дрожью.

Мой пульс учащается, сердце бьется так быстро, что кружится голова. Мой разум в хаосе, едва успевая за реакцией тела – все нервы на пределе. Он поднимает руки, окружая меня, ладонями прижимаясь к машине рядом с моей головой.

Джуд опускает взгляд, проводя им по моим губам, задерживаясь, как будто решает, поцеловать меня или поглотить целиком. Когда его глаза снова поднимаются к моим, они темнее, мрачнее, горят с такой интенсивностью, что невозможно дышать.

Воздух между нами густой, наполненный напряжением, которое кажется первобытным и электрическим, как будто оно может разорваться, если кто-то из нас сделает неверный шаг. Мое тело сильнее прижимается к его, притягиваемое силой, которую я не могу контролировать, даже когда мой разум кричит предупреждения, которые я отказываюсь слушать.

Боже, как я ненавижу то, как сильно я этого хочу.

Как сильно я хочу его.

— Нет, — удается мне прошептать, мой голос дрожит. — Не здесь. Слишком много людей. Кто-нибудь увидит. Мы не можем…

Его челюсть сжимается, мышцы дергаются один раз, два, три – каждое подергивание резкое и четкое, как будто он с трудом сдерживает себя.

Тишина между нами не просто напряженная – она взрывоопасная, трещит от едва сдерживаемого желания, его сдержанность натянута до предела, готовая сорваться.

— Садись в машину, черт возьми, — приказ грохочет из его груди, вибрируя в воздухе с такой силой, что захватывает каждый нерв в моем теле.

Я моргаю, на мгновение выбитая из колеи.

— Что? Я сама приехала, я…

Не успеваю я закончить, как его рука перемещается к моему горлу, пальцы сжимают его так крепко, что мой пульс забился под его прикосновением. Это не грубость – это власть.

Давление опьяняет, пронзая меня насквозь, мешая думать, не говоря уже о сопротивлении. Он наклоняется, его дыхание обжигает мое ухо, а голос хриплый, как заряженный током.

— Хочешь узнать, что будет, если ты не посадишь свою упрямую задницу на пассажирское сиденье, Фи?

Слова катятся по мне, медленно и выразительно, каждый слог пропитан вызовом. Невольный стон срывается с моих губ, выдавая, насколько его прикосновения выводят меня из себя.

— Я нагну тебя над капотом и заставлю кричать для меня прямо здесь. Попробуй, принцесса. Мне плевать, если кто-то увидит, как я оскверняю твою сладкую киску.

Мое тело реагирует раньше, чем успевает сообразить мой разум, бедра сжимаются, чтобы приглушить нарастающую между ними невыносимую боль. Он сжимает меня сильнее, настолько, чтобы напомнить мне о своей силе и о том, какое возбуждение она вызывает.

— Сейчас, — приказывает он холодным, решительным голосом.

Разумнее всего было бы оттолкнуть его, послать его на хрен, напомнить себе все причины, по которым это ужасная идея. Почему я не должна – почему я не могу.

Но я не делаю этого.

Сейчас я не могу думать.

Не могу даже дышать.

Все, что я могу, – это чувствовать.

Жар, исходящий от него, его прикосновения, обжигающие мою кожу, неоспоримое влечение, притягивающее нас друг к другу.

Моя рука движется сама по