Гнев изгнанника - Монти Джей

Когда я заканчиваю трахать глазами все его тело, Вселенная вежливо напоминает мне, что она нацелена на мою голову, потому что в тот момент, когда мой взгляд достигает его лица, я обнаруживаю, что он уже смотрит на меня.

Попалась. Замечательно.

Я всю жизнь была ничем иным, как верным, уважительным ботаником, просто пытающимся понять тайны вселенной и оценить ее безграничность, и вот что я получаю за свою преданность?

К черту все. К черту вселенную.

Медленная, ленивая улыбка играет на его губах, как будто он ждал, пока я закончу пожирать его глазами.

Пространство между нами кажется слишком маленьким, удушающим, как будто толпа исчезла, оставив только нас. Размытые фигуры движутся на периферии, но они не более чем фоновый шум.

Мир сводится к одной точке – к нему.

Расстояние между нами сокращается с каждой секундой, мы заперты в безмолвной битве, в которой я не уверена, что смогу победить.

Его улыбка становится шире, голова наклонена, глаза не отрываются от моих. В его взгляде есть что-то хищное, как будто он точно знает, о чем я думаю. Черт, может, он и знает.

Джуд Синклер имеет эту раздражающую привычку заставлять меня чувствовать, что он всегда на десять шагов впереди, как будто он уже распланировал каждый мой шаг, прежде чем я даже успела о нем подумать.

А эта ухмылка? Это оружие, которым он владеет с хирургической точностью, созданное, чтобы вывести меня из себя.

Мое сердце замирает, зажатое между медленно разгорающимся желанием и ледяным напоминанием о том, чем я рискую, если сокращу расстояние между нами.

Мне нужно уйти. Сейчас же.

Я просто повернусь, сяду в машину и уеду.

Именно это я и собираюсь сделать – пока пара длинных ног и идеальная грудь не попадаются мне на глаза, направляясь прямо к Джуду.

Она прекрасна. До безумия прекрасна.

Такая девушка, которая может ходить на шпильках по гравию, не шатаясь. Ее волосы блестят, как жидкое золото, в тусклом свете, и она улыбается ему так ярко, что к ней нужно прикрепить предупреждение. А ее загорелая кожа просто сияет.

Как, черт возьми, здесь можно так загореть? Не мое дело. Я резко выдыхаю, пытаясь убедить себя, что мне все равно и что я определенно ухожу.

Но мои ноги остаются прикованными к земле, а ногти впиваются в ладони, вырезая крошечные полумесяцы, которые шепчут: «Лгунья, лгунья, лгунья».

Готова поспорить, она нежная. Милая. Такая девушка, как она, хихикает над его шутками, никогда не отвечает резко, никогда не строит стены, чтобы не подпускать его к себе. Она принцесса, вся в золотых улыбках и легкой теплоте, а я стою рядом с ней, как огнедышащий дракон.

Слишком резкая. Слишком опасная. С режущими краями и обжигающим пламенем. Только дураки с желанием умереть решают приблизиться ко мне.

Взгляд Джуда наконец отрывается от моего и перемещается на нее с усилием ленивой кошки, вытягивающейся на солнце. Я сжимаю челюсти так сильно, что удивляюсь, как не сломала коренные зубы. Я не для этого два года терпела брекеты, чтобы теперь испортить зубы из-за модели Victoria's Secret.

Я смотрю, как она приближается, покачивая бедрами, как будто земля под ее ногами принадлежит ей. Когда ее рука наконец поднимается – с идеально ухоженными ногтями – я чувствую, как волна жара обрушивается на мою грудь.

Можно ли меня еще считать девушкой, если у меня появляется желание переехать ее на машине?

Я не ревную.

Я просто… слегка склонна к убийству.

Потому что она может сделать то, чего я не могу. То, чего я никогда не смогу.

Она может прикоснуться к нему.

На глазах у всех, без колебаний. Ее пальцы скользят по его подбородку, задерживаясь там, как будто она прослеживает знакомую карту. И никто здесь даже не моргнет. Никому нет дела, потому что он ее. На глазах у всех. Без утайки.

Дело не только в прикосновении, дело во всем, что оно означает. Она может смеяться над его шутками, не чувствуя, что предает себя. Она может улыбаться ему без горечи, смотреть ему в глаза, не скрывая за ними всю запутанную историю. Она может владеть им, не создавая для этого какой-то скрытой параллельной вселенной.

Для нее это легко. Просто. В то время как каждый сантиметр, на который я приближаюсь к нему, – это еще один шаг к разрушению всего.

Но сейчас, когда раздается ее смех – легкий и мелодичный, как будто она не знает, что такое задыхаться от собственных разбитых осколков, – этого недостаточно, чтобы остановить меня.

Прежде чем я успеваю отговорить себя, мои ноги начинают двигаться. Это инстинкт, движимый ревностью, настолько сильной, что кажется, будто она разрывает мне грудь. Толпа вокруг меня расплывается, безликие тела расступаются, пропуская меня прямо к ним.

В тот момент, когда я подхожу достаточно близко, голубые глаза Джуда метнулись к моим, и он полностью перестал обращать на нее внимание. На его губах появилась самодовольная, ленивая ухмылка, как будто он знал, что я сломаюсь.

Как будто он ждал этого.

— Что случилось, заучка? — его голос был низким, медленным, пропитанным насмешкой, как будто он наслаждался этой ситуацией.

Я останавливаюсь прямо перед ним, сжав кулаки, и пульс стучит в ушах.

— Иди к черту, одиночка.

Иди к черту за то, что знал, что это собьет меня с ног.

— О, привет, Фи, — голос девушки запнулся, ее прежняя уверенность исчезла. — Э-э, классная победа?

Я не торопясь поворачиваю взгляд на нее, наслаждаясь тем, как кровь сходит с ее лица.

Я – Королева Бедствий Пондероза Спрингс, и все в этом городе знают, что со мной лучше не связываться.

Маленькая мисс Солнышко тоже это знает.

Я приподнимаю бровь, опуская взгляд на ее руку, все еще лежащую на груди Джуда. Она вздрагивает и отдергивает ладонь, как будто обожглась.

— Хорошая девочка, — говорю я, кивая подбородком. — Беги-беги.

— Да, прости, — бормочет она, делая неуверенный шаг назад. — Я просто… да, мне пора.

Не оглядываясь на Джуда, она поворачивается на каблуках и исчезает в толпе, оставив после себя лишь слабый шлейф дорогих духов.

Если бы я не была так зла, что едва могла видеть, я бы, наверное, спросила ее, где она их купила, потому что они пахнут потрясающе.

Джуд все еще