Осень по договору: Жена на шесть месяцев - Ива Шелест

— А заселил только себя.

— В основном да. Изредка приглашал деловых партнеров, но чаще сидел один. Читал, работал над документами, думал о стратегии развития компании.

— Наверное, он хотел иметь большую семью.

Что ж, тогда с сыном, который должен был отвечать за продолжение рода, ему не повезло.

Мы открыли окна, впуская свежий воздух. Дом начал просыпаться. Скрипели полы, потрескивали стены, оседавшие после долгого одиночества.

— Где мы будем спать? — практично спросила Ника.

Хороший вопрос. Здесь было полно спален, но... Мы что, будем спать в разных комнатах? Как чужие люди? Или в одной, как настоящие муж и жена?

Наши отношения существовали в странной зоне неопределенности. Мы делили постель в городской квартире, но здесь, в доме отца, все казалось по-другому. Более... серьезным, что ли.

— Покажи мне дом, — сказала Ника, не дожидаясь ответа. — Хочу понять, где мы будем жить.

Я повел ее по комнатам. Первый этаж — огромная гостиная с камином, кухня, столовая, библиотека. Второй — спальни, кабинет отца. Третий — мансарда, которую отец превратил в что-то вроде мастерской.

— А это что? — Ника остановилась у двери кабинета.

— Отцовский кабинет. Он проводил здесь больше времени, чем в спальне.

— Можно посмотреть?

Я колебался. Эта комната была самой личной в доме. Здесь отец принимал важные решения, здесь планировал будущее компании. Здесь мы в последний раз серьезно поговорили.

— Давай, — согласился я наконец.

Глава 43. Глеб: Главная проблема

Кабинет сохранился в том виде, в каком отец его оставил. Массивный письменный стол из темного дерева, кожаные кресла, стеллажи с книгами и документами. На стене — фотографии разных лет: отец с деловыми партнерами, отец на строительстве первого предприятия, отец и я на выпускном в университете.

Ника подошла к столу, провела пальцем по поверхности.

— Здесь все сохранено, как было?

— Да. Я ничего не трогал после его смерти.

— Почему?

Хороший вопрос. Почему? Из уважения к памяти? Или потому, что не готов был принять его наследство полностью — не только компанию, но и ответственность, которая с ней приходила?

— Не знаю, — честно ответил я. — Времени не было. Да и, наверное, не был готов.

— А сейчас готов?

— Сейчас у меня нет выбора.

Мы стояли в кабинете мертвого человека, окруженные его книгами и документами, его планами и амбициями. И я думал о том, что привел сюда женщину, ради которой пошел против этих планов. Женщину, которая должна была быть просто способом выполнить отцовские условия, а стала... чем? Любовью? Зависимостью? Ошибкой?

— Пойдем отсюда, — сказал я. — Выберем комнату для нас.

— Для нас? — переспросила Ника.

— А ты хочешь спать отдельно?

Она покачала головой:

— Нет. Просто не была уверена, что ты...

— Что я?

— Что ты захочешь делить со мной постель в доме твоего отца.

Проницательная женщина. Она почувствовала мои сомнения раньше, чем я сам их осознал.

— Хочу, — сказал я решительно. — Хочу, чтобы ты была рядом.

Мы выбрали самую большую спальню на втором этаже — с видом на лес и камином. Принесли наши сумки, разложили вещи по шкафам. Обычные бытовые действия, которые должны были создать иллюзию нормальности.

Но нормальности не было. Мы находились здесь не по собственному желанию, а потому что нас выгнали из привычной жизни. Мы играли в семью в доме, где я провел детство, но никогда не чувствовал себя дома.

— Что будем делать с ужином? — спросила Ника, когда мы закончили с вещами.

— Холодильник пустой, но должны быть консервы. Или можем съездить в ближайший поселок.

— Лучше уж консервы. Не хочется снова ехать куда-то..

Мы спустились на кухню. Здесь тоже все было накрыто чехлами, но техника работала — отец следил за тем, чтобы дом был готов к его приезду в любой момент.

В кладовой нашлись банки с тушенкой, овощные консервы, макароны, чай, кофе. Минимальный набор для выживания.

— Я приготовлю, — сказала Ника.

— Не нужно. Я сам могу.

— Глеб, ты вывез меня из города, привез в безопасное место. Позволь мне хотя бы ужин сделать.

Я не стал спорить. Сел за стол и наблюдал, как она возится с кастрюлями и сковородками. Ее движения были уверенными — она умела готовить, в отличие от меня. Еще один навык, который приобретается, когда приходится выживать одной с ребенком.

— О чем думаешь? — спросила она, помешивая что-то в сковороде.

— О том, что ты умеешь много вещей, которым меня никто не учил.

— Каких вещей?

— Готовить. Стирать. Создавать уют из ничего. — Я оглянулся по сторонам. — Смотри, ты за полчаса превратила мертвый дом в жилое место.

— Это от необходимости. Когда у тебя нет денег на домработницу, учишься сам.

— А я всю жизнь жил с домработницами, поварами, водителями. — Мне вдруг стало стыдно этого признания. — Даже не знаю, сколько стоит хлеб в магазине.

— Зато знаешь, как управлять многомиллионной компанией.

— Это теория. А жизнь — это практика. Вот ты, например, знаешь, как утешить расстроенного ребенка. Как сделать завтрак из трех ингредиентов. Как заставить мужчину чувствовать себя важным, даже когда он ведет себя как дурак.

Ника обернулась от плиты:

— Ты тоже знаешь, как утешить, успокоить. У тебя это естественным образом получается — И с Соней, и со мной. А ты и не замечаешь. И ты не дурак, Глеб.

— Иногда дурак. Взять хотя бы эту ситуацию. — Я встал, подошел к окну. — Я втянул тебя в свои проблемы, а теперь мы прячемся в лесу, как беглые преступники.

— Мы прячемся, потому что Северов позарился на то, что ему не принадлежит, и потому что пресса не умеет отличать правду от лжи. А не потому, что ты дурак.

— Правда? — Я обернулся к ней. — А какая правда? Что наш брак действительно начался как фиктивный? Что я использовал тебя для получения наследства? Это же правда.

— Начался — да. Но продолжается по другим причинам.

— По каким?

Она отставила сковороду, выключила огонь. Подошла ко мне, остановилась рядом.

— Потому что мы нужны друг другу. Потому что вместе мы лучше, чем по отдельности. Потому что... — она запнулась.

— Потому что?

— Потому что я люблю