За пеленой дождя - Анна Карлссон
— Мальчик, ты чей? — я постаралась придать голосу спокойствие, чтобы сорванец не понял, что я нервничаю.
— Твой, — ответило рыжее существо и засунуло палец себе в нос.
Чего еще можно было ожидать от мальчишки?
Если учесть, что входную дверь я тщательно запираю, опасаясь воров, значит что ее кто-то открыл ключом, чтобы его впустить. Получается, что впустил его тот, у кого имеется ключ от двери. Есть он у меня, Женечки и у моих родителей запасной, на всякий случай. Если я его не впускала, тогда это сделал муж или мама. В памяти всплыл недавний разговор с ней. Она говорила, что одна из подруг жаловалась на внука, которого ее дочь периодически приводит на передержку. Так вот мальчик этот — сплошное наказание. Я снова обернулась посмотреть на рыжее чудовище. Похоже, что это самое наказание и есть. Интересно, почему именно меня выбрали следующей его жертвой. Могли хотя бы поинтересоваться моим мнением…
— И как тебя зовут? — решила я продолжить разговор.
— Никак, — ответил мальчик. Он был весьма сосредоточен, обследуя содержимое собственного носа.
— А тебе никто не говорил, что ковырять в носу некрасиво? — поучительным тоном я напомнила себе собственную маму. Но как еще можно было отвлечь мальчишку от его занятия? Кроме того, наблюдать за этим было крайне неприятно.
— Мне, может, тоже многое неприятно, но я же ничего не говорю, — надулся карапуз.
На вид ему было не больше семи. Передние зубы отсутствовали, что подтверждало догадку. Одет он был неопрятно, в странную одежду, словно с чужого плеча. Светлые фланелевые брючки, серый свитерок с оторванным горлом. Ноги были босы и давно немыты. Родители явно не уделяли должного внимания его внешнему виду. Разве можно водить ребенка в гости в таком виде. Что могут люди подумать?
— Да всякую чепуху могут они подумать, — хмыкнул мальчишка. — О чем обычно люди думают…
Я и не заметила, как произнесла вслух то, о чем думала.
— Ну, давай уже, поднимайся, — рыжий шалопай потянул меня за руку. — Сколько можно валяться!
Я постаралась сесть. Голова ужасно кружилась, даже не припоминаю, чтобы такое бывало со мной раньше. Нет, помню, однажды было. Еще в институте на первом курсе наша группа решила отпраздновать удачное окончание сессии. Все скинулись. Хотя какие могут быть у студентов деньги, тем более в педагогическом. Купили какое-то странное сладкое пойло, именуемое вишневой настойкой. Мне оно сразу не понравилось, но чтобы не ударить в грязь лицом, пила вместе со всеми. Потом уже ничего не помнила. Каким-то волшебным образом очутилась дома в собственной кровати. Спать пришлось сидя, потому как, приложив голову на подушку, испытывала такое головокружение, словно меня крутили в центрифуге. Потом я узнала, что состояние это вполне понятное выпивающим всякую дешевую гадость, именуется оно «вертолет». Утром, видя мучения моего организма, мама поднесла мне стакан с холодным огуречным рассолом. Она лишь с укором посмотрела на меня, но ничего не сказала. Больше я себе подобного никогда не позволяла, помня до сегодняшнего дня выражение ее глаз. Вспомнив о маме я, почему-то испытала необъяснимую грусть. И нежность. Такого еще не бывало. Странным было начало сегодняшнего дня. Нежность и грусть улетучились, как только я подумала о неизвестном рыжем мальчишке за моей спиной. А может, это только галлюцинация? Бывает же, померещится вдруг что-то неприятное. Чуть повернув голову, я встретилась с рыжим недоразумением глазами. Взгляд у него был какой-то недетский. Пристальный, пронзительный. Такое чувство, что он смотрел внутрь и то, что там видел, его совсем не удивляло. От этого взгляда мне стало нехорошо. Трудно передать словами те чувства, которые я испытала. Если представить, что все твои тайны, пороки, самые нехорошие мысли и желания издали полным собранием сочинений и пустили в свободную продажу. Нечто подобное испытала я, позволив ему заглянуть в мои глаза.
— Голова кружится? — спросил вдруг мальчишка. — Это сейчас пройдет. Так всегда бывает сначала. Да ты опять ничего не помнишь. Самое неприятное для меня — все эти объяснения. Один и тот же сценарий всегда, надоело. Но такая уж моя работа.
Смешно слышать от мальчишки подобные жалобы на тяжесть бытия. Какая у него работа? В лучшем случае уроки учить, да ходить по утрам в школу. А все туда же — работа…
— Ты, конечно, считаешь, что только у тебя в прошлой жизни были трудности? — усмехнулся он.
У меня снова появилось чувство, словно он читает мои мысли.
— Стоп! А что значит в прошлой жизни? — не успела я подумать, как тут же услышала тяжелый вздох.
— А то и значит, что ты того… Покинула, как говорится, тот бренный мир. Давай уже, скорее соображай. Мороки с тобой не оберешься что в жизни, что после нее.
Преодолев головокружение, я уселась в кровати. Шутки мальчишки перестали меня забавлять. Последнее, что я отчетливо помнила, были холодные капли осеннего дождя на моем лице. Еще мне казалось, что я поскользнулась на подоконнике и упала. Хотя, возможно, это был только сон. Если я сейчас лежу в собственной постели цела и невредима, то это точно был сон. Хотя, вполне возможно, что я все же упала. Может, даже сильно разбилась. Не исключаю, что лежала в коме. Но судя по самочувствию, из нее меня успешно вывели, и все неприятности остались позади. Кажется, что-то подобное я видела по телевизору в каком-то сериале. Надо меньше смотреть всякую чепуху.
— Ну и придет же такое в голову, — мальчишка развел руками в удивлении.
Вообще, за ним было интересно наблюдать. Все его жесты и слова совсем не походили на те, какими выражают свои чувства маленькие дети. В этом я могу быть абсолютно уверена — насмотрелась. Он был совсем такой же, как взрослый, только маленького роста и с детским лицом. Сколько же ему было лет на самом деле?
— Между
