Бывший муж. Я хочу нас вернуть - Анастасия Дмитриевна Петрова
И за это, как ни странно, я благодарна Саше.
Благодарна боли, которую он мне причинил. Потому что именно она, как кислота, растворила старую меня и позволила вырасти новой.
Звонок на телефон отвлекает, хотя я уже полусонная, разбитая после перелёта. Тело жаждет лечь, укрыться одеялом и вырубиться без сновидений, но какое-то странное, животное чувство внутри шепчет: трубку нужно взять. Номер неизвестный, и всё же палец сам тянется к зелёной кнопке.
— Юля, привет!
Я сжимаюсь от этого голоса, будто от резкого удара в солнечное сплетение. Но почти сразу собираюсь — холодно, ровно. Я больше не боюсь её. Не боюсь её ядовитых слов, ни намёков, ни игр. Я сильнее теперь.
— Для чего ты звонишь? Хочешь снова поглумиться? Или пораскидываться угрозами?
— Нет, — хмыкает она. На том конце пауза, густая, с привкусом дешёвого алкоголя. Я молчу тоже, сжав губы в тонкую линию: мне ей сказать нечего. — Я не беременна от Саши. Это был блеф.
Становится чуть легче, будто тяжёлый камень соскальзывает с груди. Но не до конца. Ведь Саша клялся, убеждал меня в этом. И я верила… или хотела верить.
— Глупо шутить такими вещами, Алена.
— На войне все средства хороши, — её голос вязкий, слегка подвыпивший. Я надеюсь, что этот ненужный разговор подходит к концу. Но нет. — Знаешь, я сначала думала встретиться и лично поговорить. В глаза тебе посмотреть. Но поняла, что смелости не хватит. Потому что… — она усмехается, горько, — Потому что сама не понимаю, за что мне просить у тебя прощения. За то, что полюбила твоего мужа? Сердцу ведь не прикажешь, да?
Она торопится, словно слова рвутся из неё. В каждом слове злость и усталость.
— Я любила сильно. Надеялась, что он заметит. Что ответит. Радовалась, когда ты уезжала, чтобы не маячила у него перед глазами. Радовалась, что твоя старшая дочь любила меня больше, чем тебя. Хотя… — её голос становится ядовитым, — Карина у вас нездоровая. Вечно её нытьё, истерики, слёзы. Слушать невозможно. Но я терпела. Ради него. Я ждала, что он увидит, какая я классная. А он… он ждал тебя. Представляешь, Юль? Тебя. Скучную, пресную, неинтересную. В чём твой секрет? Поделись.
Я усмехаюсь, но горло стягивает тугой ком. На глаза мгновенно накатывает влага. Её слова режут по живому, хоть и поздно. Если бы я тогда была чуть смелее, чуть мудрее — разглядела бы всё сама. Но я не увидела.
— Ты всё равно не поймёшь.
— Да и похуй, — выплёвывает она в трубку. — Никогда не понимала, почему одним достаётся всё, а другим — ничего.
Я закрываю глаза и выдыхаю.
— Потому что любовь, Алена, заслуживать не нужно. Это не приз и не трофей. Это не соревнование. Это обычная жизнь.
— Легко тебе рассуждать, когда ты для этой любви ничего не сделала.
— Думай, как хочешь, — мой голос спокоен, почти равнодушен. — У меня нет задачи тебя переубедить. Это твоя жизнь, живи её так, как умеешь. Но от моих детей держись подальше. И ещё, Алена… у меня к тебе обиды нет. Так что твоё прощение мне не нужно. Прости себя сама.
Я отключаюсь первой. Смотрю на погасший экран телефона, а в груди распрямляется что-то сдавленное.
Теперь всё правильно. Впервые за долгое время — правильно. Потому что я уверена: её больше не будет рядом с моими детьми. Её больше не будет в наших жизнях.
И мне искренне плевать, как сложится её судьба дальше.
Глава 56
Саша
— Я сделал выбор. Сделку необходимо оформить в кратчайшие сроки, — подписываю документы, что мне тянет секретарь, озвучивая свои условия по телефону. — Я не шучу. Неделя максимум, Золотов.
— Александр Игоревич…
— Я в тебя верю, ты знаешь.
Отключаю звонок, поставив свою последнюю закорючку.
— По всем вопросам к Суетову на ближайшие дни, ясно? — секретарь судорожно кивает, а я захлопываю ноутбук, стягивая пиджак со спинки кресла.
Беру телефон, на ходу набирая дочку.
— Готово? — спрашиваю у неё, на что слышу довольный голос, дающий мне отчёт.
Сумки собраны, указания врача выполнены, лекарства в дорогу куплены.
— Умница. Тогда встречаемся на квартире, — озвучиваю ей, глядя на наручные часы. — Я буду через час-полтора.
— Принято, пап, — с улыбкой отвечает Карина. — Как думаешь, она обалдеет?
В её вопросе чувствуется смесь буквально всех эмоций: волнение и восторг, предвкушение и страх.
— Уверен, что так и будет.
С полной убеждённостью озвучиваю дочери, хотя вот по поводу собственной персоны абсолютно не уверен. Но сейчас обе дочери нездоровы, и пусть разница в их состояниях колоссальная, помочь друг другу они точно не смогут.
И Юля это поймёт.
Вот только жаль, что она упустит важную деталь: я делаю это не только ради них, но и для себя.
Я хочу увидеть её. Хочу подарить ей опору в такой момент, показать, что её решение в корне неверно. Да, возможно, ей это и не нужно, она способна сама. Но я надеюсь, что моя самодеятельность хотя бы чуть-чуть поможет. Без каких-либо ожиданий… как бы ни хотелось.
— Ладно. Блин, и почему мы раньше этого не делали? — риторический вопрос, но я всё-таки отвечаю.
— Потому что мы развелись, и между нами было много недосказанностей…
Карина несколько секунд молчит, а потом её голос звучит осторожнее:
— Но мы ведь могли так ходить в фонд… не знаю, на обед.
Она говорит вполне разумную мысль.
Могли. Не каждый день, но временами показать, что мы рядом, могли.
— Сейчас мы осознаём, какие ошибки допустили, — отвечаю я. — Тогда даже и мысли не возникало.
— Да, — задумчиво замечает старшая. — Будем ждать тебя, пап. Даша уже почти собрала вещи.
Отключаю вызов, попрощавшись с дочерью, а сам размышляю над её словами. Но толку теперь от этого?
Человек ведь именно так устроен: рисует себе эфемерный план действий на уже случившееся. Потому что спустя время он знает, как надо было поступить. Он ведь уже прожил это и теперь, с высоты понимания, кажется, что можно было сделать лучше.
Да только кому нужны эти «лучше»? Игра жизни сыграна, реванша
