Пять мгновений любви - Мария Александровна Савельева

– Она не достойна твоих переживаний, а тебя – так тем более, – произнесла порывисто, крепко прижимая к себе, будто была способна впитать в себя его боль. – Тебе надо ее отпустить.

– Легко сказать, – проворчал он, но из объятий так и не вырвался. – Сложно этого добиться, когда был с человеком с пятнадцати лет, а она еще и продолжает мельтешить перед глазами ежедневно.

– Что? Где? Она учится с тобой?

– Давай просто закроем тему, ладно? – Юра наконец повернулся к ней лицом, глядя сверху вниз. Она могла разглядеть каждую волосинку, падающую на глаза, каждую черту лица. Ярослава вдруг осознала, что едва достает ему макушкой до носа.

– Надо обработать тебе бровь. И можно мне сходить в душ? – проговорила она спокойным голосом, давая понять, что между ними после этого разговора ничего не изменилось. Ее душа продолжала болезненно ныть, но ему этого было не нужно. По крайней мере, не сейчас. Было нужно раньше, тогда, когда он пытался вылезти из всего этого дерьма самостоятельно. И у него практически получилось, осталось лишь его поддержать, чтобы он смог выкарабкаться наружу.

Юра с грустью и немой благодарностью улыбнулся, крепко взял за руку и повел в темноту коридора, по пути включая для нее свет.

Он привел ее в просторную комнату, которая казалась пустоватой из-за отсутствия кровати, вместо нее лежал небольшой матрас, аккуратно застеленный бельем, а сверху покрытый пледом. Стены были обклеены плакатами старых групп – ACDC, The Rolling Stones, The Killers, U2, Oasis – так, что обоев не было видно. Около стены стоял металлический стеллаж со всем собранием «Ведьмака» Анджея Сапковского и множеством пластинок, а на самом верху стоял проигрыватель. На небольшой тумбочке располагался старенький телевизор-коробка, кажется, как раз такой же был у ее бабушки в деревне.

– В общем, располагайся.

– То есть ты и так все это время спал на полу, а в новогоднюю ночь не хотел мне уступать кровать?! – возмутилась она, тыкая пальцем его под ребро.

– Ай! Держи руки при себе. Это что еще за приставания?

– Я еще даже не начинала, – лукаво подмигнула она, пытаясь разрядить обстановку.

– На всякий случай тебе объяснить разницу между приставаниями и пытками?

– А-а-а, я поняла, Юра Богданов боится щекотки! – Она победно расхохоталась, понимая, что нашла волшебное оружие.

– Ее все боятся, – он сделал шаг назад.

– Неправда, я не боюсь.

– Проверю это, когда ты меньше всего будешь ожидать, – ухмыльнулся и полез за полотенцем в небольшой шкаф, а она уже ожидала его проверки. Если его пальцы будут касаться ее, то оно того будет стоить.

– А ты мне дашь одежду? А то я в своей на полу сидела, не хотелось бы в ней в постель ложиться.

Юра вздохнул, немного колеблясь, но все же положил свою футболку поверх полотенца.

В ванной комнате правило настоящее женское царство. Повсюду были тюбики с кремами, косметика, всякие баночки, фен висел на полотенцесушителе. Таким количеством всего этого добра не могла похвастаться даже вся семья Воронцовых.

Яра неспешно приняла душ, надела футболку, которая вкусно пахла порошком и едва уловимо ароматом Юры. Стоять и вдыхать запах с одежды казалось таким правильным, будто это обычная бытовая процедура, как чистить зубы или протирать обувь, смывать косметику и мыться. В этом списке обязательно должен быть этот пункт: нюхать одежду любимого человека.

Когда она закончила и вышла, то обнаружила, что Юра заботливо оставил ей свет в коридоре, словно провел дорожку к своей спальне.

Он уже переоделся в домашнюю одежду – серые штаны и белую майку – и расправил постель. В комнате было заметно прохладно, о чем она поспешила сообщить, пока Юра буквально отдирал глаза от ее голых коленей.

– Отопление еще не дали.

– Неси аптечку. Или на кухню пойдем? – Яра все еще переминалась с ноги на ногу, стоя на ледяном полу.

– Нет, сиди грей кровать пока, а я принесу.

– У тебя шикарный музыкальный вкус, – крикнула ему вслед, заправив мокрую прядку за ухо, и принялась разглядывала коллекцию пластинок. Юра обернулся. – Мне так интересно: в универе ты слушал одну музыку, дома – другую, а играешь вообще третью. Как в тебе все это уживается?

Он подошел, достал сверху проигрыватель, подцепил одну из пластинок, все настроил. По комнате немного постукивая и шурша, словно опавшие листья, полилась песня The Rolling Stones «She’s a Rainbow», а ей вторил шум дождя за окном.

– Просто я умею их разделять. Никто не будет слушать эту песню в клубе, как бы ее не миксовали, поэтому она – лишь для меня.

– А я бы слушала, – она улыбнулась и села на колени перед устройством, завороженно наблюдая за движением, которое умиротворяло.

Юра принес аптечку и покорно сел рядом с ней. Ярослава достала ватный тампон, смочила его перекисью и, стоя на коленях, подползла к своему пациенту. Она провалилась в мягкий матрас, но все равно стала чуть выше, что позволило ей, как и день назад в медпункте, аккуратно придержать его за подбородок и начать промывать рану.

На этот раз Юра не касался ее, не спешил схватить или обнять. Он услышал ее слова, и Яре было приятно, что воспринял всерьез. Сидел и сжимал в кулаках одеяло, хмурил брови, жмурил глаза, но достойно терпел. После обработки она подула на рану, чтобы успокоить кожу, и… не удержалась. Мимолетно коснулась губами лба.

Он сразу же открыл глаза, а кончик одеяла, весь измятый, выпал из его рук. Они были до одури волнующими, штормовыми, казалось, только дай им повод, и они затянут тебя в бурю на веки вечные.

– У кошки боли, у собаки боли, у Юры не боли, – проговорила Яра, стараясь сделать непринужденный вид, будто так все и было запланировано. – Теперь заживет быстрее.

Пластинка закончилась и лишь издавала шипение и мерный стук, дождь за окном продолжал лить слезы. И больше не было никаких звуков, даже дыхания, пока не раздался громкий заливистый смех.

* * *

Юра

Юра повалил Ярославу на импровизированную кровать и начал щекотать, пересчитывая ребра сквозь тонкую ткань футболки, которая нещадно задралась, обнажая стройные ноги. Она визжала и всячески отбивалась, пыталась отвечать и захлебывалась собственным смехом.

– Так нечестно! Нечестно! Нечестно! – вопила Яра, пока не поняла, что попала в ловушку из его рук, и выбилась из сил. Ее грудь тяжело поднималась, ткань задралась выше, оголяя живот и черное нижнее белье.

Он навис