За пеленой дождя - Анна Карлссон

От обилия регалий и званий я совсем растерялась. Посещая обычного участкового терапевта в поликлинике, я испытывала священный трепет перед врачевателем человеческих тел. Тут же, помимо тела, врачевали души. В этом я нуждалась больше всего. Что-то было не в порядке с моей душой. Я это отчетливо осознавала.

Тщательно вытерев ноги о коврик у двери, я решилась постучать. Услышав сухое «войдите», заглянула внутрь и поздоровалась, не решаясь сделать следующий шаг.

Сидевшая за столом доктор в халате жестом пригласила меня зайти. Даже не зная заранее всех званий и регалий, весь вид ее говорил о серьезном отношении к делу. Стройная, статная, с гладко зачесанными и спрятанными под накрахмаленную шапочку волосами, она выглядела образцом высококлассного специалиста. По крайней мере, в моем понимании.

— Итак, — приступила она к делу, взглянув на меня чересчур внимательно.

Интересно, что обо мне рассказала Ирка…

— Что вас беспокоит? — продолжила доктор, впиваясь взглядом в меня.

Я сразу предположила, что в психиатрии есть какой-то метод, позволяющий узнать о болезни пациента по глазам. Что-то такое я читала в интернете. Не помню, как назывался этот метод, но некоторые симптомы болезни я обнаружила у себя, изучая радужку собственных глаз в зеркало и сравнивая с описанием, дающимся в статье. Опасаясь преждевременных выводов, я поспешила опустить глаза. Описывая собственные многочисленные проблемы, я рассматривала узор на полу.

Рассказ длился довольно долго, как мне показалось. Я поведала о подавленном настроении, о бессоннице и неизвестно откуда появившейся чувствительности. Не стала скрывать ощущений, что сердце мое сжимает металлический обруч. Единственное, о чем умолчала, так это о походе к колдунье. Вряд ли профессор медицины, доцент и просто умный человек сумел бы правильно понять пристрастие к всякого рода мистике и прочим колдовским штучкам. А слушать от такого уважаемого доктора о том, что я дремучая личность, совершенно не хотелось. Меня в этом и так убеждали с детства и, наконец, убедили. Сомнений в собственной глупости у меня больше не осталось. Но ведь и дуракам надо как-то жить. Для себя я решила, что лучше делать все молча, чтобы лишний раз не нарываться на «комплименты». Еще папа в детстве говорил, чтобы я больше молчала, чтобы сойти за умную.

Доктор слушала меня, ни разу не перебив. Изредка она задавала на первый взгляд ничего не значащие вопросы. Но я-то догадывалась, что они наверняка имеют глубокий смысл и большое значение для специалиста.

Вытащив из кармана халата необычный приборчик, напоминающий молоточек с резиновыми концами, она легонько постучала им по моим коленкам. Затем заставила смотреть на кончик, переводя молоточек, то вправо, то влево. Было очень интересно, какие выводы о состоянии моего здоровья сделала доктор, но спрашивать не стала, боясь показаться нетерпеливой. Татьяна Анатольевна что-то записывала в блокнот, иногда отрываясь от записи и разглядывая меня. Чувствовалось, что дела мои не слишком хороши.

Наконец доктор заговорила:

— У меня создалось впечатление, что ситуация несколько серьезнее, чем показалась на первый взгляд, — она снова замолчала, внимательно наблюдая за моей реакцией.

Я чувствовала себя пациентом, который знает о своем смертельном заболевании, но надеется услышать от лечащего доктора что-то утешительное.

— А что у вас с наследственностью? — она подошла ко мне ближе и, приставив лупу, принялась изучать мой левый глаз. Затем перешла к правому.

— Вроде все в порядке, — я попыталась вспомнить рассказы бабушки и родителей о дальних родственниках.

Тут меня прошиб холодный пот. На ум пришел рассказ бабушки о ее двоюродной сестре Тосе, которая потеряла память, ей в карманы вкладывали бумажки с адресом на случай, если потеряется. Если мне не изменяла память, эта Тося все же потерялась и что-то неприятное с ней случилось. Что именно, не помню, но точно что-то ужасное. Короче, Тося погибла. С тех пор, если я, будучи ребенком, что-то забывала, бабушка немедленно сравнивала меня с несчастной. Как же было страшно повторить ее судьбу. Толком я ничего не понимала, но это только усиливало детский ужас перед неизбежным. Оказалось, было в бабушкиных предсказаниях здравое зерно. Тосе той было уже за шестьдесят, когда болезнь обнаружили. Мне же не было и сорока, а провалы в памяти уже проявились. Молодеют нынче болезни… Я в двух словах рассказала доктору о Тосе.

Она только качала головой, с грустью глядя на меня. Я еще отчетливее почувствовала свою обреченность.

— Ну-ну-ну, — поспешила утешить меня Татьяна Анатольевна, видя, как предательски задрожал подбородок и уголки губ поползли вниз. — Все симптомы указывают на рассеянный склероз. Но будем надеяться. Хотя наследственность…

Я ненавидела себя, когда плакала. Бывают девушки, которые умеют плакать красиво. Красиво набегает слеза, делая глаза влажными и соблазнительными. Красиво течет по щеке хрустальной каплей. Мужчинам всегда хочется таких пожалеть. У меня же все, как у бегемота. Нос красный, моментально опухающий, из которого что-то вечно течет. Губы ползут вниз скорбной дугой, распухая и становясь похожими на лепешки. Пожалуй, что бегемот в слезах все же выглядел бы привлекательнее.

— А навязчивыми идеями и прочими признаками паранойи в вашей семье никто не страдал?

Я задумалась, прекратив на время свое преображение в африканского гиганта. Если разобраться, то каждый в нашем семействе страдал от паранойи. Во мне, видимо, все это усилилось и проявилось в более активной форме.

— Я точно не знаю, — начала я, но внимательная доктор не стала больше меня мучить своими вопросами.

Положив свою теплую, мягкую руку поверх моей, попыталась успокоить:

— Это не так и важно. В принципе все понятно. Конечно, нужно еще понаблюдать за течением болезни, чтобы принять окончательное решение. Психиатрия, знаете ли, это не насморк лечить. Струны человеческой души настолько тонки и чувствительны, что тут главное не навредить.

Я была полностью согласна с доктором. Все же есть у нас хорошие специалисты, только попасть к ним сложно. Получив рекомендацию попить валерьяночку в качестве успокоительного, я отправилась восвояси. Непонятно, почему мне не выписали хоть какого-то лекарства. Все же я очень далека от современной науки. Совсем перестала развиваться в своем детском саду. Недаром Женечке со мной скучно и не о чем поговорить. Нынче доктора с лекарствами не торопятся, предпочитая изучить корень проблемы, а не бороться с симптомами. Наверняка мой доктор знакома с последними достижениями науки в области психиатрии и знает, что делать. Она дала мне номер своего