Ты (не) выйдешь за меня (СИ) - Лефлер Арина

«Миша прошел мимо меня и не заметил, он не один, а с этой брюнеткой, кто она?» — эту мысль успеваю прогнать в голове трижды, когда Машка поднимает взгляд на меня от кофейной чашки.

— Ты чего? — удивленно хлопает нарощенными ресницами. — Ты что, привидение увидела? — оглядывается и смотрит в ту сторону, куда глазею я.

— Ты ее знаешь, что ли? — кивает Маша.

— Нет, впервые вижу, — Машу в ответ отрицательно. Этим, наверное, привлекаю внимание спутницы моего Миши.

Она подмигивает мне? Серьезно?

Я офигеваю.

Она что, решила, что я зависла на ее мужика? То есть на своего мужика? Тьфу ты, то есть на моего Мишу?

Да, блт, я не просто зависла, я вишу на нем, потому что он мой.

Ну ладненько, утыкаюсь в чашку с кофе и наблюдаю за их столиком исподлобья. Миша молчит, голова повернута в сторону окна, видимо, смотрит в окно. «Эта» тоже молчит, только кидает на него взгляды, и они мне не нравятся. Будто она хочет показать, что она имеет на него права.

А вдруг и правда имеет, только я дура наивная не знаю ничего? Может, мой Миша полигамный самец, и ему меня мало? Ему гарем нужен? А что? За короткое время наших свиданий он успевает ого-го, как говорит папа, «вагонов разгрузить». Его либидо, наверное, можно позавидовать. Я только не знаю, потому что сравнить не с чем.

Сначала решаю покинуть кофейню, потом, чуть помедлив, раздумываю и остаюсь.

Я реально хочу досмотреть это представление, как бы больно мне не было потом. Мне и сейчас больно, но я стараюсь держать «морду лица». Но Машку не обманешь. Она присматривается, принюхивается ко мне, как сыскная собака, почуявшая преступника. Прищурившись смотрит поочередно то на меня, то оглядывается на брюнетку. Мне уже становится неловко, но что-то сказать по-прежнему не могу, рот свело от волнения.

«Только без слез, без слез, без слез, — мысленно уговариваю себя. — Это просто работа, у Миши обычная деловая встреча. Он сегодня придет вечером и все объяснит».

Если я сейчас к нему подойду, то буду выглядеть дурой, и не известно, как Миша отреагирует на мое появление пред его очи.

Почему-то мне страшно узнать правду. Я закрываю глаза и дышу в кулак, пытаюсь успокоиться.

А вдруг эта тюнинговая барышня какая-нибудь его пассия? И кто сказал что я у Миши одна? Может у него по любовнице в каждом городе, как у моряка в каждом порту?

Но про моряков, это все миф, уж мы-то, жители портового города, знаем, что каждый моряк стремится к своему родному берегу. В прямом и переносном смысле.

Им приносят кофе и пироженки, и они приступают к еде. Брюнетка ест пирожное, а глазами поедает моего Мишу. Что-то говорит ему, ласково улыбаясь. А он молча смотрит в окно.

Нервный смешок все-таки вырывается, когда я смотрю на ее перекаченные губы, и непроизвольно прикладываю ладонь ко рту. У меня пухлые губы от рождения, и мне не нужно себя украшать. К тому же я помню, как Миша любит их целовать. Не просто целовать, терзать и съедать. После каждого свидания я губы детским кремом мажу, чтобы быстрее сошла краснота.

Она понимает мою усмешку по-своему. Замечаю в ее глазах презрение. Брюнетка протягивает руку и ласкает Мишину ладонь. А он… А он принимает ее ласку… Не убирает руку…

Кровь ударяет в голову. Сердце рвется из груди. Я не могу дышать. Мне так плохо, что словами не сказать.

Дальше смотреть на это все я не могу. У меня нет сил смотреть на это. Кидаю деньги на стол и пулей вылетаю из кофейни.

Глава 50

Нам идти в другую сторону, но я намеренно прохожу мимо окна, в которое смотрит Миша.

А вдруг заметит?

Такое поведение даже в моих глазах выглядит совсем по-детски, но ничего не могу с собой поделать.

Маша торопливо шагает следом, что-то мне говорит, но я слышу ее голос где-то далеким фоном. В ушах толчками бьется кровь, образует пробки.

Я невидящим взглядом смотрю по сторонам и спешу к переходу.

Стремительно перехожу по зебре проезжую часть.

Домой!

Хочу домой. Дома и стены помогают. Спрятаться в свою конуру и больше никого и никогда не видеть, не слышать, не любить, не быть любимой и забыть как страшный сон. Снова уехать в Москву, сбежать и распрощаться с очередными отношениями.

Я, кажется, забыла завезти хозяйке свои ключи от квартиры, как раз пригодятся.

Машка хватает меня под руку уже на середине улицы. Я правильно перехожу дорогу на зеленый. Как только оказываемся на тротуаре и отходим от перехода, Машка разворачивает меня лицом к себе и вопрошает:

— Ты чего? Люд? — Маша смотрит на меня с удивлением и посматривает за спину.

— Ничего, Маш, все нормально, — В свете последних событий я в душе радуюсь, что не успела ей рассказать о Мише, а теперь и подавно не расскажу. — Пойдем, я домой хочу, мне сегодня еще в театр собираться.

Говорю, а сама понимаю, что театр сегодня отменяется. Мне хватило представления в кофейне.

— А, ну так бы и сказала, — пожимает подруга плечами. — А я уж подумала, что тебе со мной скучно. Пойдем?

Мы поворачиваем в сторону нашего микрорайона и идем медленным шагом.

— Да ну, Маш, прости, давай еще как-нибудь пересечемся? — предлагаю с виноватым видом. — Ты мне хотела что-то рассказать, и так и не сказала, — пытаюсь быть заинтересованной, но получается слабо. Но Маша будто не замечает этого, начинает говорить:

— Ты представляешь, мне Пашка позвонил.

— Какой? — спрашиваю, не понимая, о чем спрашиваю.

— Тот самый Пашка, Люд.

— А-а-а. Ну и как он там?

— Нормально, служит. Скоро придет уже.

— Откуда? — не могу понять, о каком Пашке мы разговариваем.

— Из армии, Люд.

Прихожу наконец в себя и вспоминаю о каком Пашке речь. О нашем однокласснике, с которым у Маши был короткий роман, но из-за ерунды они расстались. Пашка после института ушел на год «сапоги топтать». Маша — работать.

— И чего говорит, — отвлекаюсь от собственных проблем, заинтересованно спрашиваю подругу.— Да так, ничего, служба идет, — задумчиво пожимает плечами Маша.

— Ага, солдат спит, слышала такое, — киваю. — А ты ему что?

— А я ему ничего. Просто поболтали, спросил про всех наших. Я ему про Танину свадьбу рассказала. Все.

Мы стоим на перекрестке, дальше наши пути расходятся.

— Ну все, пока, встретимся еще, звони, сходим куда-нибудь, проветримся. — Маша громко чмокает меня где-то в районе уха. — Слушай, давай на городской пляж сходим?

Увидев мое выражение лица, успокаивается.

— Понятно.

На городской пляж я не хожу уже лет десять. Лучше уж поплавать в собственной ванне, чем в том, что из этой ванны вытечет в море.

Внешне я спокойна, а в душе…

Врываюсь в квартиру и с порога начинаю рыдать. В квартире пусто. Какая радость. Родители еще не вернулись с дачи.

Вот и хорошо!

Реву до одури, обняв подружку-подушку. Утыкаюсь лицом в уютную мягкость. Вылив в нее всю горечь и разочарование, успокаиваюсь. На смену «какая я несчастная, все меня предают» приходит обычная злость.

И никаких театров!

В агонии рву билеты и швыряю в мусорное ведро.

Телефон звонит третий раз, но я не беру трубку. Просто не хочу. Даже не смотрю, кто звонит.

Миша? Пусть катится к своей губастой.

Разговаривать с кем-то еще я тоже сейчас не в состоянии.

«Божечки, за что мне все это… — причитываю мысленно и вслух. — Ну почему я такая несчастливая… Ну что во мне не так?»

В моих самых дурных предположениях уже рисуются картинки, где мой Миша продолжает вечер в объятиях томной брюнетки, и она ему этими губами…

Фу!

Противно даже представить себе.

На этой приятной ноте раздается дверной звонок.

Вздрагиваю, словно услышала что-то страшное.

Я трусиха. Смелая трусиха. Подхожу на носочках и смотрю в глазок.

Миша. За дверью стоит мой Миша. Он сосредоточенно смотрит прямо в глазок. Опять нажимает на кнопку звонка. Раздается резкая трель. Я подпрыгиваю с испугу. Сердце частит, из глаз снова льются слезы. Дыхание перехватывает, и я не могу открыть входную дверь. Руки словно крюки от волнения.