Не родные. Малышка в награду (СИ) - Левашова Елена
Часто и поверхностно дышу, кипя от негодования, а потом вздрагиваю от прикосновения ее теплых ладошек. Маруся гладит мои лопатки, прижимается щекой, заставляя зажмуриться.
Нервно сглатываю и накрываю ее руки своими… Так и стою долгую минуту, вспоминая прошлое… Мы любили так стоять на балконе, наблюдая за закатом. Дышали запахом друг друга, жмурились от счастья. Тогда жизнь казалась беззаботной и полной открытий, счастливой и долгой… Казалось, ее никогда не затмит и облачко…
— Я не отпущу тебя больше, Марусь… Можешь ненавидеть меня, презирать, я буду всегда рядом, — произношу решительно.
Чувствую, как увлажняется от ее слез ткань рубашки. Рывком разворачиваю ее к себе и нахожу губы…
— Саш, как я могу ненавидеть тебя? Как? Если только в другой жизни… — шепчет она, оторвавшись от меня.
— Машка, я всегда любил только тебя. И сейчас ничего не изменилось.
— Скажи еще… Господи, я и подумать не могла… Думала из жалости или благородства, из-за чувства вины… Приперлась к тебе с ребёнком… Бедная, несчастная…
— Люблю тебя. Никогда никто не мог затмить мои чувства. Я тебя люблю. Позволь мне все исправить, Марусь.
— Саша… Мой Алекс… Как же так? Неужели не сон? А как же Варюшка? Мне и жизнь не нужна без нее, без моей кнопочки… Ты хорошо подумай, Саш. Она ведь тебе не родная.
— К черту твои предрассудки, Машка. Вы — моя награда. Вернулись в мою жизнь спустя столько лет… И малышка твоя — награда… Ее нельзя не полюбить, Маш. Я отлипнуть от вас не мог, веришь? Ты пришла с ней в мой дом, а я не хотел его покидать… Впервые меня тянуло домой, потому что здесь была ты.
— Сашенька… Родной мой…
Маруся гладит мои скулы ладонями и целует в губы. Не ненавидит меня, господи… Простила, забыла все. Или забудет чуть позже — об этом я позабочусь.
Мы целуемся бесконечно долго. Гладим друг друга, позволяя огню предвкушения нас поглотить. Все будет, но немного позже…
— Машка, нам с Вениамином нужно навестить Образцова. Я хочу поставить в этом деле точку.
— Хорошо, — запыхавшись, отвечает она. — Возвращайся скорее.
— Я знал, что приехав сюда, ты никуда больше не уйдёшь. Останешься со мной… Я этого безумно хотел.
— А я вот сомневалась. Думала, тобой движет чувство вины. Ладно… Не хочу больше в этом копаться.
— И ты скажи, Марусь, — шепчу, легко касаясь ее щеки.
— Люблю тебя, Озеров. Очень люблю…
Глава 42
АЛЕКС
Не могу оторваться от Маруси… Жадно впитываю ее присутствие, аромат волос, шепот, вкус губ. Ее сейчас так много, что хочется захлебнуться. Вкуса и запаха, тепла тела…
— Любимая моя… Прости, прости, прости… Хотя нет, не прощай. Я сам не смогу простить себя. Идиотом был…
Маша целует меня в губы, веки, подбородок, гладит ладошками плечи и льнет к моей груди, как доверчивый птенец.
— А я всегда себя считала виновной во всем. Саш, давай прекратим говорить об этом. Вспоминать, ковыряться. Не хочу больше… Хочу другую жизнь…
— С новыми мечтами?
— Да. Я уже говорила тебе, что стала другой. Буду учиться чему-то новому, работать, воспитывать Варю.
— А я? Я очень нуждаюсь в тебе, Марусь… Ты нужна мне.
— А я разве отказываюсь? — улыбается она. — Одно другому не мешает, ведь так? Буду помогать тебе, вдохновлять, но… Уж, извини, Озеров, но… полностью растворяться в тебе я не буду.
— Я и не настаиваю. Хочу, чтобы ты была самодостаточной личностью.
Мы обнимаемся уйму времени. Желание разгорается внутри, как сухой порох, но я на время прогоняю его — сначала дела…
Отпускаю Марусю домой, попросив позвать Вениамина.
— Ох, и вкусный у Марины Алексеевны супец, — кряхтит он, спускаясь с крыльца. — А чего это вы такой румяный и счастливый, Александр Матвеевич? — добавляет с улыбкой.
— Потому что счастлив.
— И правильно… Я ведь сразу понял, что вы всем сердцем любите эту девушку. Ночью кто заставил нас по палисадникам лазить? Правильно, вы. Поедем… поставим в этом деле точку.
Маруся скинула на электронную почту фотографию злосчастного мероприятия. А на ней Яна… Улыбающаяся, в нарядном костюме, стоящая неподалеку от меня… Значит, она меня уже тогда знала… Только зачем ей форум? Она даже не экономист!
— Образцов дома, слава богу, — произносит Вениамин, когда я паркуюсь возле элитной высотки.
Мы не решились позвонить Андрею Анатольевичу и явились незванными гостями.
— Здравствуйте, проходите, пожалуйста, — произносит он удрученно.
— Спасибо.
— Попросить жену приготовить кофе или…
— Нет, Андрей Анатольевич, мы по делу, — строго отрезает Вениамин. — Где мы можем поговорить?
— Проходите в кабинет.
Удобное, кожаное кресло кажется табуреткой. Я замираю и почти не дышу. Знаю, что услышанное меня шокирует, и все равно боюсь… Не знаю чего — злости, разочарования, своей реакции на все это дерьмо…
— Это… Это вы меня тогда подставили?
— Погоди, Алекс, давай я начну, — перебивает меня Вениамин. Шуршит какими-то бумагами, шумно застегивает молнию толстой папки, ерзает на кресле, накаляя обстановку до предела.
— Да что теперь… скрывать? Я, Алекс… Не потому, что ты мешал мне. Вовсе нет. Так было тогда правильно, нужно… Все ради Яночки.
— Вы… вы сломали мою жизнь ради прихоти Яночки? Она знала меня, да? Я ведь познакомился с ней после… После отъезда Марии. Она неловко выходила из-за столика в ресторане и случайно разлила на меня вино.
— Хм… Она знала тебя до этого, Саня. Прости, зять… Я…
— Я не ваш зять. И никогда им не буду. Благодарю судьбу, что она позволила мне вовремя узнать правду. Поздно, но все же вовремя…
— Ты не отец, поэтому не сможешь меня понять, Саня. Я делал все, чтобы Яна оставалась в ремиссии надолго. У нее маниакально-депрессивный психоз. За время, пока она была с тобой, Яна ни разу не ложилась в больницу. И препараты ей врач отменил. Ты чудо, Саша… Ты для нас настоящее чудо. Когда она сказала, что влюбилась… Господи, да ее глаза светились таким огнем! Она стала нормальным человеком! Мы с матерью нарадоваться не могли.
У Андрея Анатольевича они тоже сейчас странно поблескивают. Возбужденно, словно у него лихорадка… Как я мог не замечать ничего? Олух! Идиот, слепой дурак. Но и Образцов никогда и ничем себя не выдавал. Он методично и скрупулезно делал все для дочери. Исполнял ее любой каприз.
— Рассказывайте, как все было.
— Она пришла заплаканная, несчастная. Сказала, что у тебя есть любимая девушка по имени Мария. Рыдала, потом наглоталась таблеток… — сухо произносит Образцов. — Ее еле откачали. Яна умоляла меня вмешаться. У нас есть человечек один… для таких дел… Он и придумал всю эту схему. Нужна была веская причина вашего расставания, понимаешь? Не просто ссора, а предательство или измена. Ему тогда пришла в голову идея со сливом документации. Привлекли Шрамченко. Он запугивал, следил за родителями Марии. В общем, все получилось… Ты же был счастлив с моей дочерью, Санек. Что случилось сейчас?
Лицо Образцова кривится, выдавая истинные чувства. Вот он настоящий — циничный, идущий по головам мудак…
— Никогда я ее не любил. И она уверенно заявляла, что ничего, кроме уважения не испытывает. У нас были партнёрские отношения. Не хочу больше об этом, — качаю головой. — Яна получит то, что заслужила.
— Ей грозит принудительное лечение в тюремной психушке. Санечка, помоги избежать такой участи, умоляю тебя, — взмаливается Андрей Анатольевич.
Он падает на колени и начинает плакать — натурально, со слезами… А я не понимаю, как поступить? Мне их совсем не жаль… Они платят по счетам, испытывают на себе справедливую кару. Пускай…
— Решать судьбу Яны будет не Саша. Мы уже не можем повернуть махину расследования вспять. Идемте, Александр Матвеевич, — строго произносит Вениамин.
— До свидания. Мне вас жаль, — произношу все-таки.
Глава 43
АЛЕКС
Впервые за все эти дни я чувствую нечеловеческую усталость… Я не спал, мотался в поисках Маруси, работал, как проклятый… И не ел толком, перехватывал на ходу всякую ерунду.
