Ты (не) выйдешь за меня (СИ) - Лефлер Арина

Смешная! Даже не представляет, что я сейчас чувствую.

Фыркаю, когда теплая струя попадает в нос, смывая с меня пену, дергаюсь и случайно нажимаю на рычаг, выключаю воду.

Да и фиг с ней, она нам уже не нужна.

Ловлю Люсины робкие любопытные взгляды на мое восставшее естество. Глазки блестят, щечки порозовели, словно у девственницы. Хотя… Она и есть девственница, не почувствовал я в ней интимных умелостей. Всему еще учить и учить.

Ну чего ты глупенькая? Что естественно, то небезобразно.

— Люсь?

— А?

В глазах невинность и лукавство переплелись в сложном для меня узоре.

— Возьми его, — опускаю глаза на свой член. — Он не кусается, — улыбаюсь и беру ее ладошку, кладу вместе с моей ладонью на свой пах.

Это охеренно! Чувствовать ее ладонь на своем члене.

Вижу ее изумление и, предотвращая побег, захватываю свободной рукой ее затылок и притягиваю к себе, целую в губы. С протягом, накрываю рот и нет, не целую, захватываю в плен всю мою Люсечку.

О чудо! Чувствую ее робкие поглаживания там.

Моя красавица просыпается. То ли еще будет!

Мое возбуждение растет. С усилием отрываюсь от ее губ, слизываю ее сладость. Не могу больше терпеть эту муку. Поворачиваю Люсю спиной к себе, мягко отвожу ножку и скольжу влажным членом в желанную глубину.

Шепчу при этом какие-то нежные глупости. Помню, что женщины любят ушами.

Ставлю Люсины руки на стеклянную стену, накрываю своими и переплетаю на мгновение наши пальцы. Отпускаю ее руки. Ласкаю везде, где достаю. Чувствую, как моя Люся дрожит под моими ладонями, ласкаю бедра, прижимаю ладонью живот, поднимаюсь к груди. Опускаю руку, скольжу по влажным складочкам, касаюсь того места, где сейчас средоточие наших чувств. Трогаю клитор, придавливаю. Придерживаю дернувшуюся и застонавшую Люсю, начинаю делать круговые движения.

А сам толкаюсь в нее на всю глубину, до основания, чувствую, как упираюсь в дно. Начинаю двигаться в ней.

Как же узко! Охренеть как узко!

Слышу ее всхлипы при каждом толчке. Громко шлепаюсь об ее ягодицы. Снова сплетаю наши пальцы, и двигаюсь, двигаюсь, двигаюсь. Опускаю руку на грудь, ласкаю одной рукой, другую медленно опускаю ниже, глажу живот, пупочную впадину и наконец снова добираюсь до средоточия наслаждения. Проникаю сквозь набухшие складочки, нащупываю клитор. Твердая горошина под моими пальцами призывно перекатывается, глажу и надавливаю, наслаждаясь стонами, прижимаю бедра еще ближе, проникаю еще глубже. Меняю угол вхождения и двигаюсь быстрее и быстрее. Люся двигается мне навстречу, словно нанизываясь на меня.

Как же хорошо! Чистый кайф! Тихо смеюсь и кусаю Люсю за плечико. Черт, не могу сдержаться. Так мне сейчас хорошо. Мышцы влагалища конвульсивно обхватывают меня там.

Люся кончает, содрогается и начинает приседать. Придерживаю ее и взрываюсь сам, успевая выйти из нее и излиться на ягодицы.

«А презерватив я снова забыл, — приходит запоздалая мысль. — Ну и пусть, все равно поженимся», — тут же успокаиваю себя.

Глава 38

Людмила

Боже мой! Это какое-то дежавю. Мне кажется, я уже это видела, слышала, ощущала, только на зуб не пробовала.

Рядом сопит Миша. Не просто рядом.

Собственник!

Его рука обхватила меня поперек и прижимает к себе, ногой захватил мою ногу и тоже пригвоздил к постели.

Такой смешной во сне! Милый! Боится, что сбегу? Думает так не сбегу?

Я вообще-то в этот раз не собираюсь исчезать. Надеюсь, что задержусь хотя бы этим утром и приготовлю нам завтрак… И какао сварю. Конечно, если в его холодильнике и шкафах обнаружатся продукты.

Я, к сожалению, в супермаркет не успела заскочить, меня сразу сюда притащили в роли наложницы. И не смотря на дорожную усталость, любили почти всю ночь.

Так тепло на душе и уютно. И тело приятной усталостью наполнено.

И откуда только у Мишки столько мужской силы? Угомонился только когда о пощаде взмолилась.

А вот если снова начнут названивать всякие Али, а Миша будет отводить взгляд и врать, то меня здесь ничто не удержит.

Как у него розовеют уши, если он начинает нервничать, я уже заметила, так что мне останется только наблюдать и делать выводы.

А с другой стороны, мне бы стоит задуматься: в какой роли я здесь?

Да, не сдержала свои чувства. Да, получилось вот это вот все.

Ну, что вышло, то вышло. Я, конечно, не ожидала, что это цунами все сметет на своем пути, я вообще не поняла, в какой момент Миша для меня стал вдруг самым родным и близким.

А вот любимым? Не знаю.

Хотя почему не знаю? Знаю, конечно, знаю.

Люблю, люблю его до одури, но поэтому и не желаю его ни с кем делить, и, если снова будут звонить всякие «али», уже не стерплю и выскажу ему все, что думаю, врежу куда нужно и уйду.

А может, не выскажу, а молча уйду.

Я всегда так делаю: просто ухожу.

И с Пашкой тогда в школе, когда я на свидание к нему вместо Тани пошла, а он, дурачок, целоваться полез, а я ему язык чуть не откусила и призналась, что я не Таня.

Ох, он и разозлился на меня, а я ему еще и между ног врезала, как отец учил, и про Машку сказала.

Она его еще с начальной школы любит, а он выпендривается, козел. Я потом просто ушла, а позже были экзамены и выпускной. И мы разъехались по учебным заведениям, а Пашка остался, и Таня тоже. А мы с Машкой в соседний город укатили в педагогический поступать. Не захотели в свой из принципа.

Я себя потом долго ругала за то, что в их отношения влезла, и Машка на меня дулась за то, что я Пашке про любовь ее безответную рассказала. А что у них там дальше происходило, я только с Таниных слов знала. А Пашка, лапоть, по-другому и не скажешь, так ничего и не сделал. Шаг первый не сделал. Теперь и Машка незамужняя в частном садике работает воспитателем, и Пашка, наверное, тоже… Бесхозный болтается.

А про трудовика даже и вспоминать не хочу. Но если я его встречу в городе, мне не так страшно будет: у меня же теперь Миша есть.

'Так, хватит валяться, — мысленно даю себе пинка. — Рядом такой мужик, — легко касаюсь Мишиной руки, приглаживаю волосинки, — а ты свое школьное детство вспоминаешь, училка, блин, — пора вставать, утро уже.

Я поворачиваю голову. Сквозь роллы пробивается яркий солнечный свет. Часов десять утра, точно. Обнаруживаю свой телефон на краю тумбочки. Но добраться до него пока что не представляется возможным.

Интересно, что там родители делают? Я им смс успела отправить, что еду.

Ждут меня, скорее всего, с дороги, а я тут непотребством занимаюсь.

Я пытаюсь выскользнуть из-под тяжелой Мишиной руки, но он в меня вцепился мертвой хваткой.

И что? Как мне теперь выползать? Еще и ногой к постели придавил, показалось, еще крепче. Вот же ж сильный какой.

Что делать, Люся?

Я ерзаю, стараясь освободиться от мертвой Мишиной хватки.

— Куда собралась? — открывает Миша глаза, с ленцой переворачивается на спину, раскидывает руки звездочкой, с хрустом потягивается, явив миру утреннюю эрекцию, щипает меня за бок, снова придвигаясь ко мне и захватывая в сладкий плен руками и ногами. — Я теперь тебя не выпущу, и не надейся.

Барахтаемся минут пять, Миша нагло лапает меня везде, где достает. Я шутливо отбрыкиваюсь, даже пару раз попадаю ему в плечо, по ноге и по носу. Кажется, последний мой «брык» достигает цели, Миша прикрывает нос ладонью и отскакивает от меня на другую сторону кровати.

— Люся, блт, — глухо рычит он. — Я, конечно, понимаю, посопротивляться, это в вашей природе заложено, чтобы за вами поухаживали, вас позавоевывали, но можно как-то без мордобоя обойтись, я ж с тобой по-хорошему… — потирает он одной рукой ушибленное колено, а другой зажимает нос.

Я что расквасила ему нос? Божечки! Доигрались.

Я раскисаю от его жалостного тона и, искренно сочувствуя, подползаю к нему, начинаю обнимать и целовать.

— Миш, прости, я нечаянно. Ну, покажи, сильно? — наклоняюсь над ним. Целую и приговариваю: — У кошечки боли, у собачки боли, у Миши не боли.