За пеленой дождя - Анна Карлссон
Троллейбусная остановка так и называлась «Дворец профсоюзов». Мне хотелось, чтобы вдруг не открылись двери или случилась еще какая-то проблема, мешающая узнать то, чего знать мне ой как не хочется. Остановку объявил приятный женский электронный голос, двери открылись, и мы оказались на улице.
— Ирка, послушай, — начала я свою песню. — Не хочу я ничего знать, пойдем отсюда.
— А я хочу! — Ирка резко выдернула свою руку из моей. — Сколько можно быть тряпкой, о которую вытирают ноги.
Я шла за ней, мало что соображая. У входа на вахте сидел серьезный пенсионного возраста дяденька в усах. Увидев нас, он насупился, отложил недоеденный бутерброд и, кряхтя, вышел из будки. Удивительно, время словно остановилось. Нет уже Советского Союза, профсоюзы тоже имеют весьма условный статус, а дворец стоит, как и раньше, и охраняет его точно такой же дедок, как и лет тридцать назад. А еще говорят, что машины времени не существует. Зайдешь в такое вот заведение — и моментально оказываешься в конце восьмидесятых годов прекрасного двадцатого века.
— Вам чего? — без излишней любезности поинтересовался суровый страж и покосился на надкушенный бутерброд. Опасаясь, как бы его не унюхала местная кошка.
— Видите ли, — приступила Ирка к объяснению, видя мою нерешительность, она ткнула пальцем прямо мне в грудь, — это жена руководителя хора.
— А мне-то чего? — ехидно хмыкнул дедок и, поправив ус, направился обратно в свой закуток.
Видя такую ситуацию, Ирка не нашла ничего лучше, как ухватить его за рукав. Суровый страж обернулся, и она, сотворив на своем лице скорбную гримасу, прохлюпала, утирая мнимую слезу:
— У него маму в больницу отвезли с инфарктом. Совсем плоха старушка.
Вздрогнув всем телом, Ирка зарыдала. Мне было не очень понятно, почему рыдала она, а не я. Как-никак мама мужа приходилась родственницей мне. Наблюдая великолепную постановку, рот мой сам собой расползся в улыбку, что не очень соответствовало моменту. Но дедок оказался человеком чувствительным и на такие мелочи внимания не обратил. Исполненный сочувствием он не только пропустил нас внутрь, но и проводил до репетиционного зала. Поблагодарив и дождавшись, пока он скроется из виду, мы заглянули в зал, где проходила репетиция. Одного взгляда на хористок было достаточно, чтобы чувство ревности угасло в зародыше. Самой юной из них было минимум лет семьдесят. Облаченные в расписные сарафаны и самоцветные кокошники, певицы широко раскрывали рты и, сверкая золотыми зубами, старательно выводили: «Таганка, те ночи полные огня. Таганка, зачем сгубила ты меня…»
Слушать о том, как в стенах Таганки погибли юность и талант, не хватило сил, и Ирка захлопнула дверь. Все же дослушать песню нам пришлось. Не то бабскими, не то детскими голосами хор причитал так выразительно, что его наверняка было слышно даже на улице.
— Пойдем уже, — канючила я, радуясь в душе, что никаких хористочек, претендующих на моего Женечку, в коллективе не наблюдалось.
Ирка была настроена не столь оптимистично:
— А ты не задавала себе вопрос, на какие гастроли мог уехать руководитель хора без своего коллектива?
При этом она так на меня посмотрела, что холодный пот, взявшийся не пойми откуда, потек по моей спине. Почувствовав в ногах слабость, я прислонилась к стене.
Отстрадав в застенках Таганки, хор принялся за поручика Голицына, а потом перешел к более бодрой «Дубинушке».
— У Шаляпина как-то лучше получалось, — вздохнула я.
Ирка только махнула рукой и вновь сунула физиономию в приоткрытую дверь.
— Бабульки расходятся, — почти пропела она от радости. То ли от того, что мы больше ничего не услышим из их репертуара, то ли что сможем, наконец, все выяснить.
— Слушай, может, у них есть второй состав, он и укатил на гастроли? — я хваталась за соломинку.
— И третий состав, и четвертый, — издевалась Ирка над моим предположением. — Это же круче, чем в свое время «Ласковый май». Бабки нынче уходят, как горячие пирожки. Олигархи на корпоративах желают слышать ни Тимберлейков всяких, а хор старушек, поющих про Таганку. Популярность просто зашкаливает. Позвольте спросить, вы деньги предпочитаете в швейцарских банках хранить или из-под огурцов?
Я и сама понимала глупость моего предположения. Скорее, это был крик отчаяния.
Дождавшись, когда веселые жизнерадостные старушки покинут зал, мы отправились беседовать с их дирижером.
— Стукнет мне восемьдесят, тоже буду петь в хоре, чтобы так же радоваться жизни. Сейчас она меня почему-то не слишком радует, — буркнула Ирка.
Я же еще раз удивилась. Казалось, она больше меня переживает мою семейную драму.
Поздоровавшись с приятной женщиной средних лет, Ирка вновь представила меня и приступила к допросу.
— А что, Евгений Аркадьевич сейчас не работает?
— На этой неделе он работает с вечерней группой хора, — сообщила сухонькая тетенька, буравя нас глазами. — Вы, как жена, должны об этом знать.
Я только кивнула в ответ.
— А разве он не на гастролях? — вновь встряла Ирка на правах друга семьи.
— Деточка, какие у нас могут быть гастроли? Обычно нас приглашают выступить в Доме ветеранов, иногда на городских праздниках. В лучшем случае сельскохозяйственный кооператив попросит выступить на каком-нибудь празднике урожая. Я говорю в лучшем потому, что там, помимо того что накормят, дадут что-то из собранного. Мы существуем за счет государственной поддержки. Девушки наши сами костюмы шьют, вышивают опять же сами. А вы говорите гастроли. Я бы посоветовала вам больше интересоваться делами мужа, а не шастать по парикмахерским и салонам, — она выразительно посмотрела на мой блондинистый вихор. — Тогда мужья меньше будут ездить на гастроли.
Мир для меня рухнул. Зачем, ну зачем я послушала Ирку и потащилась выяснять правду! Кому теперь нужна она! Скрыть невозможно ни своих эмоций, ни разведывательную деятельность на работе мужа.
Обнявшись, мы рыдали навзрыд. Так мы и брели к выходу, пугая редких встречных. Дедок на вахте, увидев наши распухшие лица, совсем приуныл.
— Все так плохо? Померла, чо ль, старушка?
— Все померли, — сообщила Ирка, всхлипывая.
— Вот горе-то, — принялся креститься и одновременно плевать через плечо дед, хотя у самого в углу красовалось революционное знамя цвета кумача.
Мы заливали горе в ближайшей пивнушке. Я хотела заказать что-то сладенькое, типа ликера. Но, Ирка сказала, что горе заливают исключительно водкой. Выпив по паре рюмок, мы немного расслабились. Мне захотелось спать. Вообще, сегодняшняя история виделась
