Матч-пойнт - Настя Ненастьева
– По одной из версий, – деловито начала Катя, – когда теннис только-только появился, считали очки с помощью часов. Для победы в гейме нужно было набрать четыре, вот часы и разделяли на четыре секции. Первое равнялось пятнадцати, второе – тридцати…
– А третье почему тогда сорок, а не сорок пять?
– Для упрощения. «Сорок пять» – это два слова, говорить дольше, а «сорок» судье произнести быстрее и легче, потому и сократили. По поводу счета есть еще версии с шагами, монетами, но эта мне кажется самой годной.
Пока Катя и Яна шептались, первый гейм уже был за Никитой. Он легко и быстро взял свою подачу, что, впрочем, никого особо не удивило. Настал черед Пети атаковать.
На его лице не дрогнул ни один мускул, пока он посылал мяч на сторону Никиты. Но Катя чувствовала, что он хочет в пух и прах разнести Гортензиева и поскорее покончить с этим матчем. Это подтвердил и счет: Петя без особых усилий выиграл три очка, не отдав ни одной подачи сопернику. И, когда на табло высветилось «сорок-ноль», судья прокричал:
– Сорок-лав[6]!
– Что? – удивилась Яна.
Кто-то из болельщиков также не понял, что судья имеет в виду: слово-то вроде знакомое, а что он этим хотел сказать – непонятно. Но большинство зрителей попросту не обратили никакого внимания – мало кто всерьез разбирался в большом теннисе.
– Любовь.
– Это я поняла, но при чем тут она?
– А. – Катя махнула рукой. – Судья, что ли, выпендриться хотел. Так говорят только за рубежом. Это значит «ноль».
– А почему не «zero»?
– Есть версия, что теннис зародился во Франции. Поэтому большинство терминов – французские, «l’oeuf», созвучное с «love», и означает «яйцо». А само яйцо похоже на «ноль».
– Я всегда знала, что лягушатники странные, но чтобы «любовь»…
– Ну, про любовь-то англичане говорить начали. Им позволительно, если на английском «to play for love» – играть ради удовольствия.
– В этом хотя бы есть смысл, – согласилась Яна. – Играешь не ради победы, оттого и по нулям.
Второй гейм остался за Петей. А затем болельщики и глазом моргнуть не успели, как пролетел и третий, который на своей подаче взял Никита. После чего произошли смена сторон и короткий перерыв.
Сейчас со своего места Катя могла рассмотреть Петю получше. Он, не двигаясь, сидел на своем стуле и смотрел в одну точку.
«Анализирует план игры», – догадалась Катя.
Не разглядывал болельщиков на трибунах, не болтал с девчонками, которые подносят мячи, как это делал Гортензиев. Проведя рукой по растрепанным волосам, Петя взял бутылку, сделал несколько глотков воды, после чего вытер лицо полотенцем и набросил его на голову.
После смены сторон подавал Аверин. Первый же мяч он вколотил в корт так сильно, что было буквально слышно, как тот взвизгнул от боли.
– Аут! – объявил судья. – Вторая подача.
И тут совершенно внезапно под боком прокричала Яна:
– Требую видеоповтор! Включите видеоповтор! – Она пригнулась к Кате и спросила: – Правильно же все, да? Ты говорила, что можно просить.
Удивленные взгляды устремились в сторону девочек, и от такого пристального внимания Катя готова была провалиться под землю. Ну, Янка!
– Какой видеоповтор, девушка? Вы что, на Уимблдон пришли? Вы в студенческом спортцентре, мы тут, знаете ли, не обладаем такими продвинутыми технологиями, – с раздражением сказал судья.
– Но я видела, что Аверин попал в линию!
– Попрошу тишины, болельщица, иначе вас выпроводят из зала! Или вы сомневаетесь в моей компетенции?
– Ничего она не сомневается, извините, – вклинилась в диалог пунцовая Катя и перевела взгляд с рефери на корт.
На нее смотрел Петя. Она готова была поклясться, что увидела в его глазах удивление, которое он тут же спрятал за маской безразличия. Судья в очередной раз попросил тишины, и матч продолжился.
Вот только у Аверина все пошло наперекосяк. Он лупил в сетку, лениво бегал к ней, чтобы доставать сложные мячи, даже не пытался принимать многочисленные свечки[7] от соперника. А его подачи превратились в невесть что. Петя будто и не старался.
На удивление, Яна, которая предсказывала его победу, оказалась не права. И это ее пресловутая «рыбья» интуиция!
Петя играл из рук вон плохо, и это было совсем не похоже на него. Главная теннисная надежда страны будто забыла, что на нее все рассчитывают: болельщики – ради положительных эмоций, девчонки – ради внимания, тренеры – ради премии, ну, а журналисты – из-за своей работы.
И, если в первом сете Петя еще кое-как поборолся – тот завершился со счетом шесть-четыре – то второй и третий сеты закончились полнейшим разгромом: шесть-один, шесть-один.
«Хорошо, что хотя бы не дырками от бублика, – подумала Катя, наблюдая за сменой цифр на табло. – Хотя для него даже единички – позорно…»
Это было просто немыслимо для теннисиста такого уровня, как Аверин. Не только Катя и Яна, но и практически все зрители в недоумении переглядывались и перешептывались. Особо ярые поклонники ушли из спорткомплекса, не дожидаясь окончания матча. Отчасти Катя могла их понять: болельщики чувствовали себя обманутыми. Они пришли поглазеть на игру более высокого уровня, чем простые перебрасывания мяча через сетку, выкрикивали речовки, рисовали плакаты. И все пошло коту под хвост! Но ведь это спорт. В нем частенько происходит что-то неожиданное.
Никита ликовал. Он взял реванш после последней их встречи. Направо и налево отпускал улыбки и воздушные поцелуи своим фанаткам и все никак не хотел удаляться с корта.
«Заслужил, что уж тут, – думала Катя, наблюдая за ним. – Только вот зачем так уж красоваться».
Катя посмотрела на Петю, который собирал в сумку инвентарь. Он был спокоен, как и всегда. Казалось, что ему было все равно. Ну, матч и матч. Проигрыш и проигрыш. Не «Ролан Гаррос» или Уимблдон же это, в конце концов, можно разочек и потерпеть фиаско.
– Ну что, довольна, что Аверин «сдул»? – без капли иронии и совершенно буднично поинтересовалась Яна. – Вот уж я не ожидала такого исхода, конечно. Ну да ладно, что ты там говорила про скидки на Комсомольской?..
Отчего-то Кате стало безумно грустно из-за того, что Петя проиграл, да еще и с таким счетом. И нет бы и правда порадоваться его поражению, поехидничать, ткнуть лишний раз в него пальцем… Хотелось спуститься, поддержать, обнять и заверить, что вот в следующий раз он обязательно обскачет всех соперников, не только Никиту.
Более того, ей в голову пришла мысль, что их соперничество – всего лишь стечение обстоятельств. Ведь если бы все сложилось хоть немного иначе, Петя и Никита могли бы стать даже друзьями.
«Собственно, со мной та же история», – подумала она.
– Как считаешь, что помешало Аверину выиграть? – игнорируя все вопросы подруги, спросила Катя, поднимаясь с места.
В ее глазах сквозило недоумение. Яна слегка пожала плечами и положила телефон в сумочку.
– Будь он девчонкой – точно бы сказала, что «эти» дни. А так… Кто знает.
Катя проводила взглядом широкие плечи и черную голову Пети. Он скрылся в коридоре, Никита позировал перед камерами, а девочки, толкаемые со всех сторон разочарованными болельщиками, спустились с трибуны. Откуда ни возьмись на них тут же налетела грузная куратор.
– Кошкина! Как хорошо, что ты тут. Пришла поболеть за одногруппника?
Яна закатила глаза.
– Я… Собственно, неважно. А вы что здесь делаете? – удивилась Катя.
Та потрясла в руках допотопным цифровым факультетским фотоаппаратом, которым пользовались лет десять назад. Поразительные вещи: университет современный, новехонький, а на фотоаппарат для студенческой прессы средств не хватило.
– Для стенгазеты несколько фото нужно было сделать.
– А на телефон? Забудьте, – махнула рукой Катя. – Я вам для чего?
– Девочки, пойдем Аверина найдем, успокоим! – донесся где-то позади призыв одногруппницы Полины. – Бедненький, наверное, так расстроен, так расстроен!
– Пойдем! – дружно и будто с восторгом подхватили ее подружки.
Катя саркастически фыркнула: и тут уже Полинка преуспела. Будто не учиться в университет пошла, а жениха искать.
Куратор, нерешительно помявшись, смущенно заявила:
– В общем… Как бы сказать… Нужно, чтобы ты, как староста, убрала отметки
