Испорченная кровь (ЛП) - Кенборн Кора
- Это проблема Восточного побережья, - спокойно говорю я.
- Это проблема Карреры, - взрывается он, пересекая остальную часть комнаты тремя широкими шагами, его ледяной взгляд снова останавливается на неподвижном теле Сандерса. - Что с ним случилось?
- Он споткнулся, когда выходил, сухо говорю я. - Как ты думаешь, что произошло? Ты слышал выстрелы.
- Почему он здесь? - спрашивает он, игнорируя мой выпад.
Я указываю на подставку для капельницы и окровавленные хирургические инструменты. - И снова я собираюсь согласиться с очевидным.
По комнате пробегает холодок. - Кажется, вы утратили свое уважение. Тебе нужно напомнить, Chico?
Мой позвоночник напрягается от этого снисходительного прозвища. Я встречаю его яростный взгляд, зеркальные глаза борются за власть. - Нет. Но, похоже, тебе нужно напоминание о том, по какую сторону границы ты находишься .
Он делает шаг вперед, нас разделяет всего несколько дюймов. - Я владелец Нью-Джерси.
- Нет, у меня Нью-Джерси, - поправляю я. - Ты подарил мне его, помнишь? Если я хочу однажды возглавить этот картель, ты должен отступить и позволить мне делать все по-своему .
Пока мы пристально смотрим друг на друга, я не могу не задаться вопросом, как до этого дошло. Как я обнаружил, что сражаюсь за своего соперника, одновременно ведя войну с собственным отцом.
- Я не знал, что твой способ взять в жены врага.
Огонь в моих венах превращается в лед. - Возвращайся в Мексику, Pápa, - говорю я, четко выговаривая каждое слово, мой тон обманчиво спокоен.
- Я не подчинаюсь ничьим приказам, Санти. Особенно собственного сына.
- Моя жена пропала. Ты знал об этом? Я кривлю губы в убийственной улыбке. - Конечно, знаешь, ты Валентин Каррера. Итак, почему ты хочешь остаться? Потому что ты хочешь помочь мне найти ее и вернуть домой? Или потому что ты хочешь убедиться, что она никогда не вернется?
Позади себя я слышу, как ЭрДжей резко втягивает воздух сквозь зубы.
- Очень осторожно подбирай свои следующие слова, предупреждает мой отец, глядя на меня взглядом, который он приберегает для тех, кто выступает против него. - Каррера не предает свою кровь.
- Нет? Значит, мой Abuelo Алехандро принял маму с распростертыми объятиями?
Он вздрагивает. Это второй удар ниже пояса, который я наношу ему менее чем за двенадцать часов, но он продолжает давить на меня.
- Это не одно и то же.
- Не так ли? Ты рассказывал мне эту историю достаточно много раз.
Я слышу, как ЭрДжей предупреждающе бормочет мое имя, но я слишком возбуждена, чтобы остановиться.
- Твой отец ненавидел маму, - настаиваю я. - Он считал, что ее американская кровь отравляет его картель. Ему было насрать на то, что ты хотел или должен был сказать. Для него она была врагом.
- Это было совсем другое дело.
- Верно. Качая головой, я отворачиваюсь, только для того, чтобы его пальцы сжали мой бицепс в тисках. Черт, этот мужчина мог сокрушить сталь. Стиснув зубы, я заставляю себя не реагировать, медленно поворачиваясь, чтобы встретить его безжалостный взгляд.
- Я совсем не похож на него, - выдавливает он сквозь зубы. - Мой отец был сукиным сыном-садистом, которому было наплевать на мою мать или своих детей. Он хотел наследника, а не сына.
Грехи отца.
Я приподнимаю бровь.
- Ты никогда не был просто моим наследником, Санти, - говорит он, его ноздри раздуваются от нарастающего гнева. - Ты моя плоть и кровь. Отпуская меня, он ударяет себя кулаком в грудь. - Mi maldito corazon!
Мое гребаное сердце.
- Тогда докажи это. Я указываю на Сандерса. - Либо помоги мне спасти двух Сантьяго, либо возвращайся в Мексику, и я сделаю это сам.
Мы смотрим друг на друга в редкий момент тишины, единственным звуком между нами является ровное кап-кап-кап журчание аппарата для внутривенного вливания.
Секунды кажутся минутами, прежде чем он, наконец, тяжело вздыхает и проводит загорелой рукой по заросшему щетиной лицу. - Dios mío. Ты любишь эту девушку.
Я не ожидаю, что это будет хит.
Засовывая руки в карманы помятых брюк от смокинга, я бросаю взгляд на Сандерса со снисходительной усмешкой. - Я бы предпочел, чтобы она была живой, а не мертвой. Вряд ли это можно назвать любовью. Кроме того, прошло всего шесть чертовых дней.
- Это правда, - заявляет он. - На два дня дольше, чем мне потребовалось, чтобы влюбиться в твою мать.
Господи. Он злится, потом успокаивается. В одну минуту он говорит мне, что я опозорил его имя, а в следующую говорит, что я люблю ее... Это то, с чем приходится иметь дело Талии? Неустойчивый маятник, раскачивающийся от одной непредсказуемой крайности к другой?
Неудивительно, что она меня ненавидит.
- Талия и я совсем не похожи на тебя и маму, - настаиваю я. Горячность в моем тоне спадает, когда я добавляю: - Особенно после сегодняшней ночи.
Пока мы с отцом стоим там, наблюдая за нашим поверженным врагом, что-то меняется между нами. Борьба за власть, которую мы вели с тех пор, как он приземлился на американской земле, исчезает, когда он тоже засовывает руки в карманы, напряжение спадает с его плеч.
- Расскажи мне все, Санти.
Моя гордость - рушащаяся стена. Двадцать два года меня учили, что мужчина - ничто без власти. Контролируйте страх, и вы будете контролировать мир. Я жил, руководствуясь этими словами. Я оправдывал ими каждое решение и выбор.
Мир был всем, чего я когда-либо хотел, пока Талия не стала его центром. Теперь мой мир рухнул, и человек, который вырастил меня — тот, кто научил меня ненавидеть, одновременно предупреждая, чтобы я держала любовь в ловушке внутри нашего строго охраняемого круга, — единственный, кто может помочь мне вернуть ее.
Я начинаю с того момента, как Талия ввалилась в мой кабинет, и заканчиваю тем, как я шантажом заставил главного врача провести операцию в подвале моего казино. Он не перебивает. Он спокойно слушает, впитывая все это, до самого последнего слова.
- Она не простит меня, да и с какой стати, черт возьми, она должна это делать? В груди у меня пустота от шести дней правды. - Если она вообще еще жива ...
Черт, я не могу туда пойти. Не буду.
Он потирает подбородок. - Я косвенно виноват в смерти твоего дяди Нэша... Я не думал, что твоя мать когда-нибудь сможет простить меня за это, но она простила.
Я поворачиваюсь к нему лицом. Моя защита ослабевает. Мое окровавленное, черное сердце в моих руках. - Как тебе удалось заставить ее слушать?
- Я отпустил ее.
Его решение выводит меня из себя. Это не тот ответ, которого я хочу. Кроме того, я уже отпускал ее — дважды - и посмотри, к чему это нас привело.
Я слышу, как он хихикает. - Санти, мы люди Карреры... Терпение - не одна из наших сильных черт. Однако раненая птица не может летать с подрезанными крыльями. Ты должен дать им время исцелиться, чтобы они вернулись к тебе .
Подрезанные крылья.
Я немедленно переношусь обратно на заснеженную улицу в Хасбрук-Хайтс. К маленькой девочке в красных санках, которая беспокоилась, что мне холодно.
Десять лет назад я чуть не убил ее в первый раз. Вместо этого я позволил ей летать. Теперь кто-то другой держит этот выбор в своих руках.
- Мне нужно найти ее до того, как они подрежут ей крылья.
- Ты прав. Ты здесь главный, а не я. Когда я поднимаю взгляд, то нахожу решительное выражение на его лице. - Я отступлю, но в Мексику не вернусь. Эта семья держится вместе. Мы могущественные люди, но не непобедимые. Примирительно кивнув ЭрДжей, он поворачивается и выходит.
ЭрДжей смотрит ему вслед, в замешательстве сдвинув брови. - Что, черт возьми, это было?
Впервые с тех пор, как Талия ушла от меня, я улыбаюсь.
- Уважение.
Глава Пятая
Санти
Дайте мужчине достаточный стимул, и он превзойдет ваши ожидания.
