Гнев изгнанника (ЛП) - Джей Монти

В моей голове слишком громко. В последнее время громче, чем обычно.

Я не могу найти тишины нигде.

Ни дома, ни на вечеринках, ни на Кладбище.

Как только Джуд переступает порог, мой покой собирает чемоданы и убирается на хрен. Он везде – в каждом углу, куда я ни повернусь, – и каждый взгляд на его лицо вытаскивает воспоминания, которые я с таким трудом пыталась похоронить.

Как бы глубоко я их ни прятала, они снова вылезают на поверхность. С каждым сантиметром раскопанной земли кошмары проникают в мою голову, топя меня в стыде, который прилипает к моей коже, как второй слой кожи, от которого невозможно избавиться, как бы я ни старалась.

После футбольного матча, который чуть не разорвал мне барабанные перепонки, когда «Адские псы» выиграли свой третий матч в сезоне, мне просто нужно было побыть в тишине.

Я не хотела чувствовать тяжесть присутствия Джуда дома. Я не была в настроении быть лисицей Пондероза Спрингс на какой-то случайной домашней вечеринке. Поэтому я занялась единственной вещью, которая имеет смысл, когда в моей жизни нет ничего другого.

Учебой.

Вращательное движение происходит, когда объект вращается вокруг оси. Подобно линейному движению, вращательное движение можно описать с помощью углового смещения, угловой скорости и углового ускорения. В следующем разделе вы обратитесь к учебнику…

Я опускаю голову на открытую книгу перед собой, и глухой стук раздается по всей библиотеке. Разве мы как вид недостаточно эволюционировали, чтобы поместить все, что касается одной темы, в одну книгу?

Я встаю, и стул скрипит по полу, от чего несколько студентов поднимают головы и на мгновение поворачивают их в мою сторону. Я игнорирую их, мягкий желтый свет от их маленьких ламп едва освещает мне путь.

Библиотека Колдуэлл дышит ночью, полки возвышаются по обе стороны от меня, как темные монолиты. Чем дальше я иду, тем слабее становится свет, слабое сияние ламп поглощается тенями, которые с каждым шагом сжимаются все сильнее. Тихо, слишком тихо, такая тишина, которая проникает под кожу, тяжелая от веса истории и секретов, спрятанных в пыльных углах.

Когда я была моложе, мы с Энди играли здесь в прятки, когда приезжали летом к тете Лире. Наш смех эхом разносился по стенам, когда мы бегали между стеллажами, не подозревая, как душно здесь может быть в темноте.

Мои пальцы скользят по корешкам книг, их кожа потрескалась и износилась, каждая из них словно дразнит меня вытащить ее с полки.

Где-то впереди раздается отчетливый скрип, слабый, но отчетливый. Вероятно, это просто здание оседает, но волосы на затылке встают дыбом, и я инстинктивно тянусь к телефону, сдерживая желание включить фонарик.

Старые места издают жуткие звуки. Успокойся.

Я подавляю беспокойство и поворачиваюсь к нужному разделу. Прищуриваясь, я смотрю на корешки книг и надеваю очки, чтобы разглядеть поблекшие буквы. Моя рука скользит к нужной книге, и я вытаскиваю ее с приглушенным стоном.

Когда я поворачиваюсь, я быстро понимаю, что больше не одна между стеллажами.

Передо мной возвышается стена из теней, настолько близкая, что я едва успеваю осознать, что происходит, прежде чем большая рука закрывает мне рот, не давая издать ни звука.

Моя спина с грохотом ударяется о книжный шкаф, позвоночник выгибается, книги дребезжат на полках, сердце колотится в груди, а паника подступает к горлу.

Но это длится всего секунду, прежде чем меня обволакивает знакомый запах.

Книги. Дым. Черный лед.

Мои глаза расширяются, но не от страха, а от узнавания.

Джуд.

— Что я тебе, мать твою, говорил, Ван Дорен?

Ой-ой. Похоже, он не в восторге от моей маленькой шутки.

Слова Джуда ядовиты, его дыхание обжигает мое ухо, и смесь ярости и жара внутри меня настолько сильна, что я чувствую, как будто могу загореться.

Обычно я лучше подготовлена к нашим встречам, но он застал меня врасплох. Трудно что-то сходу придумать, учитывая наши взаимоотношения, когда он так близко.

Его рука опускается с моего рта, но облегчение длится недолго, потому что его темно-синие глаза впиваются в мои. Они следят за каждым моим движением, как хищник, оценивающий добычу. Охотник, который знает, что его добыча хочет быть поймана.

Нет. Нет. Нет.

Никакой охоты. Никакой поимки.

Я презрительно фыркаю и закатываю глаза.

— Тебе ли это говорить.

— В следующий раз, когда тебе захочется моего внимания, заучка, просто попроси. Это сэкономит нам обоим время и пищевую пленку.

— Что? — я надуваю губы, придавая им невинный вид. — Тебе не понравился мой подарок?

Его челюсть напрягается, раздражение пробегает по его лицу.

Джуд злится, и мне это нравится.

Может, если я буду давить на него, он сломается и уедет в Исландию.

Я хочу, чтобы он был как можно дальше от меня. На разных планетах. В разных измерениях. Я настолько мелочна, что готова посвятить всю свою жизнь космическим путешествиям, только чтобы отправить его на Плутон.

Глаза Джуда темнеют, он наклоняется ближе, его губы касаются изгиба моей челюсти, но я не реагирую. Я не шевелюсь, его рука остается у моей головы, зажав меня между книжным шкафом и его телом, не касаясь меня – но одного его присутствия достаточно, чтобы задохнуться.

— Я знаю, что ты пытаешься сделать, Фи, — его голос звучит угрожающе, и по мне пробегает жар. — Прекрати это.

— Я не знаю, о чем ты говоришь.

— Ты так отчаянно хочешь моего внимания, что я практически чувствую это.

Гнев вспыхивает в моей груди, обжигающий жар заставляет мои руки дрожать. Со всей силой я отталкиваю его, пока не выхожу из тени, которую он на меня отбрасывает.

— Не льсти себе, Синклер, — я скрежещу зубами.

Джуд горько смеется и качает головой.

— Ты чертовски смешна.

— Неужели? — я приподнимаю бровь. — Я буду еще смешнее, если ты еще раз до меня дотронешься.

Моя угроза не бессмысленна, и я думаю, он это понимает. Просто ему плевать. Я слежу за его рукой, наблюдая, как она медленно скользит по его челюсти, обнажая извращенную, раздражающую ухмылку.

Он всегда такой самодовольный, такой чертовски наглый, и я ненавижу ту извращенную, постыдную часть себя, которая находит это возбуждающим. Мне нужно немедленно сходить к врачу. Сделать МРТ, чтобы выяснить, какие провода в моем мозгу перепутались и заставили меня флиртовать и спорить.

— Это жалко, честно, — произносит он снисходительно, и я чувствую, как во мне поднимается волна ярости. — Ты так стараешься вывести меня из себя своими глупыми играми, потому что не можешь признать, что хочешь, чтобы я снова тебя трахнул.

— Ты думаешь, мне нужно твое внимание? — резко перебиваю его я, повышая голос, разжигаемый гневом, который живет во мне. — Мне нужно безразличие, Синклер. Мне нужно, чтобы ты меня игнорировал. Я хочу, чтобы ты исчез из моей жизни. Это ты ворвался в мой мир, а не наоборот. А теперь ты злишься, что я не расстилаю перед тобой красную ковровую дорожку? Поплачь, сученыш.

Джуд сжимает челюсти, его ноздри раздуваются, а руки сжимаются в кулаки.

— Не хочу тебя расстраивать, избалованная девчонка, но ты не солнце. Мир, особенно мой, не вращается вокруг тебя.

— Тогда что тебе нужно, а? — я скрещиваю руки в защитной позе. — Какого черта ты здесь? Ты заключил с Окли какое-то дурацкое пари?

Упоминание Окли вызывает у него какую-то реакцию. Она едва заметна, но я ее улавливаю – мерцание в его глазах, изменение выражения лица. Его челюсть на мгновение напрягается, а затем расслабляется.

Но я это заметила.

Не имеет смысла, что он здесь, а не со своим дерьмовым лучшим другом в Уэст Тринити Фолс. Окли и Джуд неразлучны, как воры. Я избегала их обоих, как могла, в старшей школе, но каждый раз они были вместе.

До того, как Джуд переехал в Фолс, Окли приходил в нашу среднюю школу только для того, чтобы пообедать. Они всегда были вместе, ядовитая парочка, цепляющаяся друг за друга, как изношенные липучки.