Неладная сила - Елизавета Алексеевна Дворецкая
Помолившись, Устинья повела корову к околице, где Лучец собирал барсуковское стадо – уже доносилось знакомое пение его рожка. Еще издали Устинья увидела на краю луга стайку баб, оживленно что-то обсуждавших. В середине толпы обнаружилась Перенежка, и Устинья, ее завидя, невольно тронула лесное кольцо на ремешке под сорочкой. Ощутила решимость: даже и проведай кто-нибудь про него, она его не отдаст! Кольцо, связавшее ее с Демкой, стало дорого ей этой связью не меньше, чем его чудесными свойствами.
Но оказалось, что речь идет совсем о другом кольце – о каком не слышал ранее в Великославльской волости никто и никогда.
– И говорила ей прекрасная дева Евталия таковы слова, – нараспев повествовала Перенежка. – Ступай, говорила, Настасеюшка, ко всем добрым людям, передай им мой наказ. Стоит в лесу дремучем, в болоте глухом, где солнце не светит, кольцо каменное, а в том кольце – ворота широкие на Темный Свет. Из тех ворот идут упыри и упырицы, волхвы и волхвуньи, мрецы да навцы. Размечите кольцо каменное, утопите камни в болоте глухом – затворятся ворота, не будут упыри да упырицы ходить в белый свет, губить добрых людей…
Подходили новые слушатели, Перенежка принималась заново рассказывать, как ей явилась во сне покойная внучка и передала вести от девы Евталии. Проснулись мужчины и тоже столпились вокруг старухи.
– Да как же нам сыскать то кольцо каменное? – начали спрашивать они. – В чаще лесной, в болоте глухом! Мало ли у нас болот? Сто лет будешь искать!
– Никогда о таком не слыхал!
– Видать, на Черное болото надо идти!
– Надо-то надо, да и Черное болото велико.
– Сказала прекрасная Евталия: дорогу я укажу, провожатых вам дам верных, – отвечала Перенежка. – Будет час – явится дорога к кольцу каменному.
Весь день старуха слонялась по деревне, повторяя одно и то же, даже когда ее никто не слушал. Люди тревожно крестились, глядя на нее. Перенежка была бабой довольно бестолковой, только и годилась, что полоть огороды да сгребать сено, а теперь у нее вдруг откуда-то взялось красноречие сказительницы. В этом видели верное доказательство: она говорит не от себя, а речи эти вкладывает в ее уста сама прекрасная Евталия. Все были взбудоражены и напуганы, работа валилась из рук. В страхе Барсуки ждали новых вестей.
Долго томиться не пришлось. Устинья, да и не она одна, ожидала нового появления Настасеи – раз уж дева Евталия избрала ее вестницей, то могла избрать и вожатой. Направляясь вечером к околице встречать корову, Устинья невольно косилась на тыны и кусты – не появится ли там бледное мертвое лицо? Возле околицы уже толпились бабы, но стада не было, за рощей не гудел рожок пастуха. Ждали, переговариваясь – и напрасно. Еще подождав, решили пойти навстречу. Прошли гурьбой рощу – ближний луг у реки был пуст. Ни коровы, ни овцы, ни козы. Удивившись, пошли на дальний луг – и там пусто! Тут уж бабы встревожились, загомонили громче – что за неладная сила увела скотину? Кое-кто начал причитать. Но что могло случиться? Посреди лета волки и медведи нападают редко, да и не могли они вырезать все стадо, не оставив следов!
– Лучец-то где? – недоумевали бабы.
Послали мальчишек в деревню – и мужики, день отработавшие на косьбе, пустились искать пастуха. Кричали, звали – напрасно.
Наконец, уже в сумерках, кто-то наткнулся на пастуха: тот лежал под кустом, носом в землю, и сквозь зелень его серая рубаха была почти не видна. Кто-то с перепугу закричал «Убили!», но Лучец, когда его вытащили из куста и перевернули, оказался жив – он крепко спал! Рядом лежал его пес – и тоже спал! Пастуха будили, бранили, теребили – он не просыпался. Принесли воды и облили – вода скатилась с бледного лица на траву, а у него и ресницы не дрогнули.
– Отстаньте от парня – в непросыпе он! – сказал Куприян. – Наведенный этот сон…
– Коровы-то наши где? – уже в полном смятении кричали бабы. – Коровушки наши! Что за злыдень увел? Как жить будем! Ищи, волхв, говори с кем хочешь, но скотинушку нашу вороти!
Бывает, что какая-то скотина исчезает в лесу – говорят в таких случаях, леший увел. Но, если с лешим уговор был положен правильно – искусством этим владеют и волхвы, и толковые пастухи, – то леший забирает не более одной коровы в год. Но не так чтобы всех сразу! Есть способы и вернуть похищенное. Куприян знал их, однако сейчас был уверен – дело в другом.
К спящему пастуху привели пару псов, велели искать. Один взял след; явно робея, пустился через лес, нюхая землю, и привел к свежей коровьей лепешке. Чуть дальше, на влажной земле у Болотицкого ручья, нашли множество следов – здесь прошло все барсуковское стадо. Но ни одного человеческого следа, как ни вглядывались, различить не сумели. Будто коровы собрались да и ушли сами по себе, по решению какого-то своего коровьего веча.
Близилась ночь, что-то делать было поздно. Сумрак леса внушал пронзительный страх – что за неведомая голодная жуть там затаилась? Змей двухголовый, уже сожравший стадо и теперь ждущий, что по коровьим следам к нему придут и люди? Уговорились вернуться завтра как можно раньше, едва развиднеется, и дальше идти по следу.
Этой короткой ночью мало кто в Барсуках спал спокойно. Близились Купалии – время, когда раскрывается Темный Свет, выпуская в белый все, что есть в нем благого и худого. Исчезновение стада казалось первой вестью этого сближения – и явно недоброй. Прошел слух, будто следом за скотиной исчезнут дети, потом бабы, потом и мужики – и не останется в Барсуках никого живого. А там и во всей волости… Люди разумные не хотели верить в бабьи страхи, но и отмахнуться не получалось: Темный Свет уж слишком явно показал свою силу и власть.
На заре луг за околицей дышал туманом – казалось, это уходит, постепенно испаряясь, сон земли. Косые лучи встающего солнца золотили белые стволы берез, из-под тумана проступал такой же белый, густой покров цветущего купыря, разбавленный розово-алой
