Тетушка против - Тата Алатова
— Я выхожу замуж послезавтра. Хочу, чтобы ты стала моей свидетельницей, Констанция.
Леклер не пошевелилась, не потеряла легкости своей улыбки и благожелательности, ее тонкие ноздри едва заметно раздулись, вот и все.
— Какое приятное известие, — медленно проговорила она и впилась пронзительным взглядом в Рауля. — И кто же счастливый избранник, позвольте узнать?
Он снова поклонился, пусть ему и не нравилось, что его изучают как бабочку на булавке.
— Послезавтра Пруденс станет графиней Флери, — подтвердил он догадки Леклер.
— Я не слышала троекратного объявления на этот счет.
— Его преосвященство счел возможным не терзать влюбленного жениха длительным ожиданием.
— Ах вот как. Для меня будет честью присутствовать на столь знаменательном событии, Маргарет.
И поскольку она все еще не спускала глаз с Рауля, Пруденс кашлянула, привлекая к себе внимание.
— Это всё? — спросила она едва не возмущенно. — А как же долгие тирады о том, что из повес выходят дурные мужья?
— Для молоденьких дурочек вроде Жозефины, — Леклер звонко рассмеялась и наконец обратилась к невесте, оставив жениха в покое. — Нет ничего, что я могла бы тебе сказать и чего бы ты сама не знала, моя дорогая. И коли уж ты сочла его светлость пригодным в мужья, то так тому и быть. Не самый удачный выбор, на мой вкус, но мне остается лишь довериться твоему наитию.
— Это не наитие, — мрачно возразила Пруденс. Кажется, дамы забыли о том, что Рауль тоже здесь. — Не больно-то я верю в эту затею, честно тебе скажу. Но вроде как женщины нашей семьи бессильны перед любовью.
Он ухмыльнулся, довольный ее прямотой. Все правильно. Пруденс влюблена в Рауля. За кем там была замужем Маргарет — кому какое дело.
— Скажи мне только одно, — Леклер наклонилась и взяла ее за руку. — Жозефина знает?
— Еще нет. И я бы хотела попросить тебя взять на себя эту миссию. Видишь ли, меня она категорически не хочет видеть. Пожалуйста, Констанция, — она почти умоляла, как больно такое слышать! — расскажи ей все завтра.
— Ни за что, — отрезала виконтесса.
— Конечно, — Пруденс поникла, — я понимаю… Кому захочется оказаться внутри такой драмы.
— Я навещу ее сразу после церкви, и ни минутой раньше, — закончила Леклер. — Твоя племянница очень деятельная девочка, ни к чему ей давать время, чтобы вмешаться.
— Но что она может?
— Ты шутишь? — изумилась хозяйка дома. — Как минимум — прервать церемонию.
Она вскочила на ноги, театрально прижала руки к груди и запричитала тонким страдающим голоском:
— Ваше преосвященство, остановитесь! Этому браку есть законное препятствие. Граф Рауль Флери дал мне тайное обещание стать моим мужем, и Маргарет Ортанс Пруденс Робинсон прекрасно об этом знает! Моя тетя, моя опекунша запретила нам объявлять о помолвке, а теперь сама выходит замуж за человека, связанного словом с ее племянницей! Это обман перед церковью и людьми!
Чем дольше она она тараторила, тем большим ужасом наливались глаза Пруденс.
— Довольно, — вмешался Рауль. — Разве вы не видите, что пугаете невесту?
— Священник обязан будет отложить венчание до выяснения обстоятельств, — возвращаясь на место, закончила Леклер. — Так что самое лучшее время для откровений — сразу после свадьбы, но до того, как слухи разлетятся по городу.
— Какая же унизительная роль у меня в этой истории, — пробормотала Пруденс, прижимая ладони к пылающим щекам.
— Выше нос, моя дорогая. Зато ты получишь самого красивого мужа в нашем городе!
Она жалобно посмотрела на Рауля:
— Кто мог знать, что дойти до венца так сложно?
А в первый раз проще было? Кем он был, ее рачительный супруг, трудолюбивым виноградарем?
И новый вихрь ревности закрутил Рауля до темноты перед глазами.
Нет, он не удержит в себе этот шторм, и кто знает, к каким разрушениям он приведет.
Глава 35
Интересно, все мужчины становятся невыносимыми перед женитьбой? Рауля так сильно мотало от непонятной злости к страсти, от замкнутости к какой-то щемящей тревоге, что Маргарет за одно утро укачало, как на корабле.
Поэтому, как только они вышли от Констанции, она поспешила попрощаться:
— Простите, ваша светлость, но у меня важные дела.
— Ваша светлость, — с досадой передразнил он, — вам не кажется, что пора называть меня по имени?
— Послезавтра, — ответила она резко.
Тайное венчание на рассвете, и без того казавшееся призрачным, после представления Констанции и вовсе таяло в дымке пугающего будущего. Маргарет все время казалось, что вот-вот случится нечто ужасное и все ее мечты окажутся растоптанными.
— Так что у нас за дела? — спросил Рауль, когда она уже сделала несколько шагов по направлению к центру города.
— У нас? — она скептически оглядела парчовые переливы жилета и благородный бархат кафтана. — Извините, ваша светлость, но вы совершенно не годитесь для тайной слежки.
— Для чего? — сдавленно спросил он, и очередная тень легла на его лицо. — Пруденс, за кем вы собираетесь следить? За новым простаком?
— За каким еще простаком? — не поняла она. — За мерзавкой Манон, конечно.
— Простите, но я все еще не могу сообразить, о ком идет речь.
— Манон, — повторила она, переминаясь и торопясь, — безрукая служанка, которую подсунул нам Лафон. Это она распустила слухи о том, какая мегера ваша экономка.
— А, — его взгляд прояснился, — моя мстительная Пруденс во всей красе. Подождите меня минутку.
— Но я правда спешу!
— Одну короткую минуту, — потребовал он и направился к экипажу, где старик Жан дремал на козлах.
Маргарет застонала. Утреннее время, когда прислуга отправляется по всяким поручениям, таяло на глазах. Но стоило ли из-за одной болтливой девицы нервировать и без того нервного графа?
Прохаживаясь туда-сюда под сенью старого каштана, она пыталась навести порядок в мыслях. Но образ Пеппы, врывающейся на венчание, так и стоял перед глазами, яркий и реалистичный. Да нет, она бы не пошла на такое безумие!
— Ну, Пруденс, мы можем идти, — раздалось у нее над ухом. Она развернулась, да так и остолбенела.
Рауль в поношенном кафтане, широком ему в плечах и груди, зато коротком в рукавах, в мешковатом жилете, из которого испуганно выглядывал батист дорогой рубашки, в стоптанных высоких сапогах, чьи голенища болтались вокруг шелковых чулок, являл собой чудное зрелище сбежавшего из бродячей театральной труппы шута. Особенно впечатлял помятый кучерский картуз на смоляных локонах и слабый, но устойчивый запах конюшни, сена и кожи.
— Ваша светлость? — с запинкой выдохнула она. — Вы раздели Жана???
— Потому что вы невозможная женщина, — огрызнулся он, свирепо и брезгливо запахивая на себе длинный кафтан, скрывающий его собственные роскошные кюлоты. — Если уж вам приспичило за кем-то следить, значит, будем следить. Черт
