Веди меня через бури горы Химицу - Мицуно Вацу
В голове промелькнули смутные воспоминания: конюшни, испачканная в траве сорочка и мужские штаны, отвращение, запах чужой слюны, страх, злость, боль… и успокаивающий холод.
Затем воспоминания перескочили на моё признание миссис Тисл о случившемся. Казалось, что там они и должны были и закончиться, но за ними вспышками появился разговор с папой. Графом… Нет. Мистером Картером. Он с тяжёлым взглядом выслушал мои сбивчивые объяснения, крепко обнял, а потом вызвал к себе конюшего с сыном и выгнал со службы обоих, сказав, что, если Финн попадётся ему на глаза, он его пристрелит.
Я вздрогнула, возвращаясь в реальность.
Эбигейл всё ещё пыталась выгнать парня прочь с земли Сакуры. А он смотрел на меня печальными глазами, в которых так заметно плескалось отчаяние.
Я внимательно пригляделась к его шрамам. Мне казалось, что я знала, кто их оставил, но имени вспомнить не могла.
– Простите меня, – повторил Финн, сгибаясь в глубоком поклоне. – Мне нет оправдания. Я виноват. Но… Если когда-нибудь сможете, простите.
Я сглотнула, чувствуя, как к уголкам глаз подступили слёзы, и тихо сказала:
– Прощаю.
– Мисс! – возмущённо воскликнула Эби.
А я лишь повторила, уже твёрже:
– Я прощаю тебя, Финн Дэмсмол.
По его изуродованной щеке скатилась слеза. Он пробормотал слова благодарности и бросился бежать прочь, как будто за ним гнались бесы.
– Зачем? – спросила камеристка, глядя на меня исподлобья. – Зачем вы облегчили его совесть?
– Это не для него, – сдавленно сказала я, отгоняя желание дать волю слезам. – Это для меня. Так легче будет забыть.
Эбигейл непонимающе покачала головой, но больше ни о чём не спрашивала.
Закончив завтрак, я погуляла в саду, почитала книги в папиной библиотеке, написала письма своим сводным братьям, с которыми после развода отца с графиней сумела познакомиться и даже подружиться. Затем я сыграла несколько вальсов, которые разучивала ещё с миссис Тисл, – под один мне отчаянно сильно захотелось танцевать – и провела ещё несколько часов, просто блуждая по дому.
Ни с мамой, ни с отцом мы не встретились. Возможно, они лично поехали на станцию Лестера, чтобы встретить гостей, а может, занимались тем же, чем и я, – наслаждались безмятежным днём каждый в своей комнате.
В шесть часов пополудни Эбигейл помогла мне облачиться в алое кимоно. Её движения были неуверенными, и, когда она вышла из комнаты, я сама перевязала пояс и поправила все слои одеяния, словно делала это уже бессчётное количество раз, хотя и не могла вспомнить, когда надевала кимоно в Сакуре.
«Алый цвет мне к лицу», – думала я, выходя из комнаты. И эта мысль таинственным образом преображалась в голове в строку из незнакомой песенки.
Спускаясь по лестнице, чтобы присоединиться к гостям в столовой, я тихо напела её на языке мамы:
– Алый цвет всегда к лицу…
– …Горной буре Химицу, – прозвучал снизу глубокий мужской голос.
Я изо всех сил вцепилась в перила, чтобы не упасть.
Голову пронзило болью. Воспоминания – яркие и счастливые – смешивались со странными и безумными, наслаиваясь как слипшиеся страницы старой книги.
Чтобы не утонуть в этом вихре мыслей, мне нужно было за что-то зацепиться. Спастись!
Медленно, через боль и смятение, я посмотрела вниз.
У подножья лестницы стоял высокий черноволосый юноша в красивом синем кимоно. Он смотрел на меня с мягкой улыбкой, и в его тёмных глазах светилось чувство.
Они были мне знакомы. Конечно, знакомы!
– Какое желание ты загадал? – прошептала я, боясь сдвинуться с места и разрушить видение, которым передо мной предстал Таичи.
– Я пожелал чуда на усмотрение горы Химицу, – не переставая улыбаться, ответил он.
– Ужасно глупое желание! Оно ведь могло исполниться как угодно!
– Могло, – кивнул самурай. – Но исполнилось так, что ты счастлива и жива. А я могу быть рядом с тобой, если ты меня примешь.
– Глупый мужлан! – всхлипнула я, почти падая со ступеней в его объятия.
Таичи прижал меня к себе, зарываясь пальцами в только что уложенные волосы и выдыхая с дрожью облегчения. Я же мочила ворот его кимоно слезами и цеплялась за ткань, как утопающий за брошенный трос.
– Почему я забыла тебя? Почему забыла всё?!
– Моя мать тоже ничего не помнит. И слуги, – признался Таичи, покрывая поцелуями моё лицо.
– Мои родители тоже живут так, будто ничего не было…
– Поначалу помнил только я и боялся, что ты не вспомнишь. Но, видимо… чудо. А может, помнить дано только тем, кому это нужно. А кому будет легче без воспоминаний, тем дана возможность прожить жизнь так.
– Чудо… – повторила я, потянувшись к его губам.
Таичи поцеловал меня со всей страстью и чувством, на которые был способен. Я не оставалась в долгу, поддаваясь прикосновениям, открывая губы навстречу его ласкам и дразня его язык своим.
В таком положении нас и застали мистер и миссис Картер и госпожа Мацудайра.
Для них, не помнящих ничего о прошедших полутора годах, наше поведение, конечно, стало шоком. Ещё бы… Впервые встретившиеся дети благородных родителей предавались поистине бесстыдному поцелую в просматриваемой со всех сторон гостиной.
Но нам с Таичи было всё равно. И мы не отрывались друг от друга до тех пор, пока мой разъярённый отец не вырвал самурая из моих объятий и не приказал немедленно стреляться с ним за честь дочери. Или жениться.
Не говорящему по-английски Таичи пришлось дождаться сбивчивого перевода моей мамы, после которого он гордо заявил:
– Согласен!
– К барьеру сойдёмся на рассвете! – прорычал мистер Картер.
Сатоко поспешно перевела и это, а затем – новый ответ Таичи:
– Нет. Я согласен жениться!
Госпожа Изуми что-то простонала, почти лишившись чувств и осев в руки подоспевшей к романтической сцене Аяке.
А я…
Я чувствовала радостный танец тепла и холода в груди. Взглянув на маму, я заметила едва различимый блеск снежинок над её головой, на который, кроме меня, никто не обращал внимания.
«Сила осталась с нами…» – поняла я, с каким-то особым счастьем окончательно принимая свою сущность, которую не изменило даже чудо горы Химицу.
В тот миг сложно было сказать, что ждало впереди две такие разные семьи, в которых были и смертные, и ёкаи.
Мне предстояло ещё многое понять. Отделить новые воспоминания от старых, убедиться, что ямаубы больше нас не потревожат, понять, как жить двум юки-оннам в мире людей, узнать у Таичи, как им удалось выбраться из закрытого Места-Где-Восходит-Солнце, заново познакомиться с его матерью и обучить самурая, который теперь мог примерить на себя звание «необразованного гайдзина», английскому языку.
Но всё
