Папа по контракту, или Дракона нет, но вы держитесь! - Селина Катрин
И словно эта фраза стала сигналом, Ивэнь развернулся, подхватил Киору на руки и шагнул в горячие клубы пара. Всё остальное перестало существовать.
[1] Карвер или карвинг-мастер (от англ. «Carver» – резчик) – кулинарный художник, способный вырезать из фруктов и овощей картины и статуэтки.
Глава 22. Почему ошибаться важно
Иван
Это было незабываемо. Всё. Особенно полёт голышом на драконнице, ибо одежда всё же намокла.
– Никогда не думала, что буду заниматься этим, – произнесла Киора, неожиданно забавно фыркнув и… превратилась в восхитительное крылатое существо с небесного цвета чешуёй.
Весь полет от холма до Кураяма-дзё занял не более минуты, в то время, когда пешком в ту сторону мы потратили добрых полчаса. Уже светало, и Киора настояла на том, что донесёт меня до замка. В том, что она была права, я убедился через пять минут. Я ловко спрыгнул на балкончик собственных комнат, привёл себя в порядок после бессонной ночи и только успеть надеть свежую рубашку и штаны, как в мою комнату поскреблись.
– Ивэнь… ты тут? Ивэнь, я могу войти?
– Ну, входи уже, Теон, – вздохнул я, наспех завязывая хвост и выходя из санузла.
Судя по помятому внешнему виду подростка и тёмным кругам под глазами, эту ночь он тоже не спал. Правда, очевидно, совсем по другим причинам. Его ярко-бирюзовые волосы лишь слегка потемнели за те часы, что мы не виделись, но всё ещё отдавали в насыщенный синий. Ресницы – и те имели оттенок моря, что говорило о недавнем колоссальном магическом «выхлопе».
– Что ты хотел? – спросил я у парнишки, который застыл в дверях, ссутулившись и скромно спрятав руки в широких рукавах. Его взгляд был направлен строго в пол, будто там открылся тайный портал.
– М-м-м… Ты вчера вечером меня не наказал, – пробормотал Теон, едва слышно, словно извиняясь за что-то, чего сам не до конца понимал.
– Охо-хоюшки, горе моё луковое, – выдохнул я, растирая лицо ладонями. Если бы кто-то мог вложить тяжесть мира в одну фразу, это была бы именно она.
За восхитительной ночью с Киорой в горячем источнике всё как-то отступило на второй план, и возвращаться в реальность было больно. Особенно вот так, сразу, и особенно с подростковыми причитаниями на пороге.
– Что? – Теон вскинул на меня свои ярко-бирюзовые глаза, полные искреннего недоумения.
– Это выражение с моей родины. Когда режут лук, плачут, и потому так говорят…
– А почему плачут, когда режут лук? – Изумленно переспросил подросток и добавил: – Это же неприлично.
Теперь уже настала моя очередь удивляться. Ничего себе тут жёсткое воспитание… никаких лишних эмоций наружу. Нет, я, конечно, догадывался, но не до такой же степени…
– Нет ничего неприличного или стыдного в слезах. Слёзы – это всего лишь маркер нашего настроения. Как правило, когда человек… – Теон едва уловимо поднял бровь и я тут же поправился: – …или любое другое существо плачет, это означает лишь то, что ему очень плохо. Вот здесь. – Я постучал кулаком по груди для наглядности. – В случае с луком – вообще естественная реакция. Химия.
Теон кивнул, но по его чуть нахмурившимся бровям я понял, что в его голове это всё ещё не укладывается.
Такие короткие и странные диалоги у нас частенько случались с детьми. Порой мы будто общались на разных языках, но я всегда изо всех сил старался привести все наши недопонимания к общему знаменателю. Что поделаешь – кто, если не я, станет выстраивать этот шаткий мостик?
– Теперь поговорим о твоём вчерашнем поведении, – сказал я, и худенькие плечики Теона вздрогнули. – Почему ты воспользовался своей силой против меня?
– Я не против! Я тебя защищал! – мальчик вдруг упрямо вскинул подбородок и даже притопнул. – И клянусь, если ситуация повторится, я поступлю снова точно так же!
Ох, не было печали…
Какое-то нервное дерганье пробежало по вискам, и я ощутил, как в голове начал зарождаться назревающий ком мигрени. Я не умею воспитывать детей. И уж тем более сирен.
– И каким же образом ты меня защищал? – спросил строго, но сухо. – Ты сказал, что «меня там убьют». А если бы я поддался твоему внушению, Теон? Ты подумал о том, что мог бы в буквальном смысле натолкнуть меня на что-то, что действительно привело бы к смертельным последствиям?
Мальчишка побледнел так резко, что его синие волосы стали казаться еще ярче… Очевидно, об этом он не подумал.
– Нет-нет-нет, Ивэнь, ни в коем случае! Этого не должно было произойти! Я не внушал тебе это… То есть внушал, конечно, но я просто хотел, чтобы ты остался на пляже и не ходил в замок! – забормотал подросток сбивчиво и взволнованно.
Капли пота мгновенно выступили на висках, делая синие волосы влажными.
– Почему? Ты не хотел, чтобы я помог твоей маме? – спросил я уже мягче, но всё равно настойчиво. – Ты понимал, что я был прав, и она действительно нуждалась в моей помощи?
– Да при чём тут это! Потому что тебя там могли убить, Ивэнь! – Теон широко распахнул глаза и выпалил слова на одном дыхании. В его голосе звучала плохо скрытая обида. – Леди Морской Лотос – драконица, она бы со всем справилась, она всегда справляется, а ты – всего лишь человек! Ивэнь, мы тебя очень любим и дорожим. Я никогда не имел такого отца…
Эти слова сбили с толку, словно я получил удар под дых.
– Да что там отец! Никто и никогда не делал для меня того, что ты сделал! Когда все готовы были поверить, что я убил того мальчика, ты просто заступился за меня, даже не зная всей правды. Ты единственный, кто с самой первой минуты поверил в меня! Я просто хочу, чтобы ты был жив и жил с нами! Родители вот так ушли и больше не возвращались…
Глаза Теона влажно заблестели, он шмыгнул носом и осёкся, словно пойманный на месте воришка.
Я шагнул к нему, сграбастал в объятия и крепко прижал к груди. Да, они ему были нужны. Ой как нужны. Они вообще всем нужны, но даже в моём мире часто витает заблуждение, что мальчикам это не требуется. «Мужчины не плачут», «не истери, ты же парень» – и прочая подобная чушь. А уж в этом мире, где можно поймать осуждение за неправильные пять градусов наклона головы, отношение общества к проявлению чувств ещё более негативно.
Я обнял Теона так крепко, как это было возможно, и начал медленно раскачиваться
