Сласти, страсти и тайны королевского двора - Тиро Томое

Я недоверчиво посмотрела на женщину, пошевелила губами и, наконец, смогла спросить.

— Как дети? Сильно переживали?

Тонкие брови Богини сошлись на переносице. Она отвела взгляд.

— Сильно, Марь Васильевна. Зря ты им не сказала.

Я виновато потупила взгляд. Моя вина. Надо было попрощаться с ними. Хотя разве это что-нибудь бы изменило? Нет, только бы добавило мучений. И им и мне. Тяжело наблюдать, как медленно уходит твой близкий. Тяжело просыпаться с мыслью, что возможно его уже нет. Почти невозможно сохранять душевное спокойствие, когда ты видишь, как из твоего любимого человека по каплям вытекает жизнь.

И ты бессилен. И все бессильны.

А от этого только ещё сильнее рвётся душа, разваливается на куски и кровоточит.

И когда жизнь вытечет из него до капли, ты станешь винить себя, что мог что-то сделать, мог сказать больше ласковых слов, мог быть рядом, но…

Костлявая Хозяйка рано или поздно придёт ко всем. Спорить с этим бесполезно. Это закон жизни.

Но за зимой придёт весна, а за смертью – новая жизнь.

Мы останемся жить в наших детях.

А это бессмертие.

Одинокая слезинка скатилась по щеке.

— Вот ты и попрощалась, Марь Васильевна, — утешающе произнесла Богиня, — теперь поговорим?

— А назад никак?...—с надеждой, спросила я, смело глядя в глаза Богини.

Она по-доброму улыбнулась и покачала головой.

— Назад нельзя.

Я подавила тяжёлый вздох.

— Ладно. Нельзя так нельзя. Давай поговорим, только можешь убрать эти писклявые нотки из моего голоса? – попросила я, — раздражает.

Богиня расхохоталась. Её золотистые волосы взметнулись волной и осыпались тонкой пелериной на плечи.

— Тебе мало, что мавкой кличут за глаза, так ты ещё решила взрослым голосом басить?

Что-то я об этом не подумала.

— Ну, всё, шутки в сторону, — внезапно посерьёзнела Богиня, — давай-ка я введу тебя в курс мира. Тебе теперь тут жить и жить.

Я вся превратилась во внимание.

Глава 5

Глава 5

— Летта, Летта! — неслось над утренним полем, — куда ты подевалась, несносная девчонка?!

Папаша Исайя опять меня потерял в высокой траве. Я сидела под кустом вызревающего шиповника и отбирала те ягоды, которые налились раньше своих товарок. Шиповник пойдёт на приготовление отличного сиропа для секретно ингредиентного пирога папаши и для продажи в лавке.

Со дня второго пришествия Богини уже минуло пять лет и все эти годы папаша Исайя стойко нёс родительское бремя. Я старалась не слишком обременять его, что несложно было совсем. Ведь разум мой был гораздо старше телесного возраста. Правда, иной раз случались казусы, подобные сегодняшнему. Из-за мелкого роста я частенько терялась в траве, а папаша принимался волноваться.

— Я тут! – пискнула я, поднимаясь во весь рост.

Но кусты шиповника и растущая рядом трава всё равно служили надёжным прикрытием. Тогда я поднялась на носочки, вытянула вверх руку и замахала в воздухе ярко-алым платком, который стянула с головы.

— Я ту-ут, папаша! – закричала я во всю силу своих детских лёгких.

Зашелестела сминаемая трава, послышалось тяжёлое дыхание, и Исайя возник в поле моего зрения. Точнее его ноги и кривая палка, заменяющая ему трость.

Всё-таки для пяти лет я слишком мелкая.

— Смотри, папаша, — поднимая голову, сказала я, — тут солнца больше и ягоды вызрели гораздо быстрее, чем на том крае поля, что на опушке леса. Там им тень от дубов мешает.

— Ох-хо, — выдохнул папаша, вытирая пот с опасно раскрасневшегося лица, — умница моя, только ты бы хоть предупредила, что сюда пойдёшь. Я уж думал, что ты…

Он замолчал на полуслове. Я покаянно опустила взгляд на полное лукошко красных ягод.

Лесные духи. Опять Исайя переживает, что меня сманили лесные духи.

— Папаша, тебе бы сердце поберечь и меньше волноваться за меня, — пропищала я, расстроенно шмыгая носом, — сердце оно ведь не железное. Домой вернёмся, я тебе настойку из шиповника сделаю. Там, на краю поля, что на опушке, я видела красный клевер. Сначала шиповником тебя полечим, а следом и сердечный чай из клевера в ход пустим.

— А? – смутился Исайя, — Летта, ты откуда про травы от сердца знаешь?

Тут уже смутилась я. Откуда-откуда, от верблюда! Надо было молчать, прикусив язык, Богиня же предупреждала, а меня понесло. Опять. Просто невозможно было смотреть, как наливается красным лицо Исайи от малейшей нагрузки. Как заполошно стучит его сердце, как нарастает одышка. Как местная бабка-знахарка шипит на Исайю, ворча, что нет средства от старости. А какая там старость – папаше всего-то пятьдесят восемь неделю назад исполнилось. Хотя выглядит он малость постарше. Лет на десять.

С медициной тут было глухо, зато кулинарное мастерство процветало и Исайя был одним из лучших, если не самым лучшим кондитером страны. Да и в целом, папаша отличался огромными познаниями в самых разных областях, абсолютно не связанных между собой. Однако откуда были почерпаны эти знания, скрытный старик не говорил, тщательно уклоняясь даже от прямых вопросов.

— Ох, Летта, Летта, — покачал головой Исайя, тяжело опускаясь на траву, — и откуда в тебе это? Хотя, чего это я? Подкапустная ведь ты. Богиней поцелованная.

Папаша горько поворчал ещё немного и затих. А я молча принялась собирать зрелые ягоды.

Богиня частенько засылала сюда новые души. Оборачивала их младенцами, наделяла редкими умениями и оставляла на капустных полях, под вызревающими хрусткими кочанами. От того и стали этих пришельцев называть «подкапустными». Но иногда детишки находились в самых неожиданных местах. Под яблонями, на арбузной бахче, под сочными плетями огурцов, в полях со зрелой пшеницей.

Таких младенчиков высоко ценили и отправляли на воспитание в Медовый дом, к мамаше Нуне. А уж оттуда подкапустные, повзрослев, отправлялись работать на разные кухни страны. Те, что покруче – на королевский двор, а остальные в места попроще, вроде кухонь потомственных аристократов или в дорогие ресторации.

Но моё появление в этом мире отличалось.

Редко-редко найдёныши появлялись на поле, поросшем травой и расположенном в опасной близости к лесу. Таких подкапустных люди опасались, потому как рядом были тёмные, вышедшие из чащи и не боящиеся света солнца.

Если до первых лучей утреннего солнца младенчик узреет человеческое лицо, то останется человеком. А если тёмный успеет раньше, то подкапустного унесут в лес, а вместо него появиться оборотень – внешне не отличимый от младенчика, но с