Венец безбрачия - Полина Ром
Следующая стадия обработки: «очёс». Весь лён проходит две таких процедуры, а вот тот, из которого ткут господское белье – три. Сперва чешут очень крупной железной щёткой. Ткань из такого волокна получится только самого низкого сорта. Второй раз - расчёской с частыми зубьями. Получается волокно среднего качества. Из этого волокна и ткут рубахи для крестьян и солдат, платья для женщин и всевозможные фартуки.
И последний раз чешут щёткой из жёсткой щетины. Вот то, что осталось в руке, а не вычесалось – это и есть самый что ни на есть лучший лён. Из него скатывались так называемые кудели, проще говоря – пучки и уже из них пряли нить.
Пряли тоже руками и самые тонкие нити получались у девочек восьми-двенадцати лет, ну, во всяком случае, Тересия была в этом уверена:
- У них, госпожа графиня, пальчики уже самые наиловкие и чуткие, а кожа-то ещё не загрубела от работы. Вот от таких девочек нити собираем и господскую ткань делаем, а остальное, что у баб выходит – на обычные ткани идёт. С веретён пряжу на мотовило перематываем, по шестьдесят ниток собираем и получается пасмо.
Дальше пряжу тщательно мыли и, поскольку к этому времени осень уже заканчивалась и начинались морозы – обязательно вымораживали, выкидывая мокрые пасмы на улицу. Вот в процессе такой обработки нитки из грязно-серых начинали светлеть и становились светло-серебристыми, похожими на седой человеческий волос. И только потом нитки поступали в ткацкий цех, где дальнейшая их судьба зависела от Тересии.
- Ежли надобно, чтобы ткань была белая-белая, то их в золе обрабатываем. А золу, госпожа, непременно надо брать чистую, просеянную и чтобы из ольхи сделанную. А потом ещё раз морозим, а уж летом на чистом лугу или около озера расстилаем, и солнышко тогда всенепременно до самого лучшего вида ткань доведёт. Тут главное, госпожа графиня, чтобы ответственно следить и ткань все время мокрой поддерживать, как только просохла – опять в воду кунаем и снова расстилаем. В конце дня на такой луг выходишь, а там белым бело, будто бы снег выпал!
Пожалуй, этот день, проведённый в мастерской, лучше всего дал мне понять, чего стоит окружающая меня роскошь.
***
На следующее утро госпожа Аделаида не вышла к завтраку, но прислала служанку сказать, что приболела. Заволновавшийся Антонио сразу же ушёл к матери и вернулся расстроенный, недоуменно пожимая плечами:
- Матушка не приняла меня.
- Ничего удивительного, господин Антонию. Женщины, да ещё и возрасте, не любят показываться на глаза в таком виде, – успокаивающе пояснила госпожа Ильда.
Сегодня она первый раз села к завтраку вместе с нами в качестве моей компаньонки.
Дама оказалась весьма любезна, показывала и рассказывала мне все, что я хочу знать, вполне охотно отвечала на вопросы и не отходила от меня ни на шаг. Уже к концу дня меня это стало немного напрягать. Я сдерживалась, понимая, что это не её прихоть, а некоторые особенности моего нового социального положения. Но переносить чужого человека рядом с собой с утра до вечера оказалось не слишком приятно. Благо, что сама госпожа Ильда по большей части не заводила никаких разговоров.
Я никогда не была интровертом, да и моя прошлая жизнь и работа почти всегда проходили среди других людей, но когда госпожа Ильда пожелала остаться моей комнате на ночь, я искренне удивилась:
- А зачем это нужно?
- Ну как же, госпожа графиня?! – с лёгким недовольством в голосе проговорила компаньонка. – А как же иначе? Я не могу оставить вас одну.
- Неужели вы каждую ночь проводили в спальне госпожи Аделаиды? И что вы делали, когда её навещал муж? – возможно, госпожа Ильда уловила в моем голосе некоторое недовольство и потому ответила достаточно подробно:
- Брак госпожи Аделаиды продлился почти девятнадцать лет. Разумеется, я не ночевала в её комнате. Но вы не учитываете, госпожа графиня, что её муж в это время находился в замке. Неужели вам есть что скрывать и поэтому вы так недовольны?
С этого момента, с этого самого провокационного вопроса, который показался мне не просто неприятным, а имеющим второе дно, вынуждающим меня ответить так, как угодно моей компаньонке… Вот с этого момента я и насторожилась.
По моим представлениям, госпожа Ильда изрядно перегнула палку, рассчитывая смутить молоденькую бестолковую девушку, не обладающую жизненным опытом. Только не смотря на юное тело и личико без единой морщинки, я то давно уже была зрелой женщиной, прожившей хороший кусок жизни. Я спинным мозгом почувствовала неправильность ситуации…
Несколько мгновений я внимательно рассматривала компаньонку, нарочито забыв мягко улыбаться ей и затем спокойно и ровно произнесла:
- Госпожа Ильда, я считаю совершенно недопустимым присутствия кого-либо в моей спальне. Если вы вспомните, госпожа Ильда, в Библии упоминаются такие города как Содом и Гоморра. Господь, если вы помните, стёр эти города с лица Земли. А ведь там жили не только мужчины, но и женщины, поплатившиеся за свои грехи.
Я немного помолчала глядя на её ошарашенное лицо: госпожа компаньонка явно не ожидала, что я прибегну к таким дерзким доводам. А затем, чтобы раз и навсегда поставить даму на место, я добавила:
- Вы можете сходить с докладом к госпоже Аделаиде и даже можете выставить десяток солдат за моей дверью, охраняя моё же доброе имя... Но вы не можете остаться в моей спальне на ночь, это вызовет дурные сплетни.
Глава 45
Прошло уже несколько дней с того момента, как госпожа Ильда Ольберг стала моей компаньонкой. В целом мы ладили с ней совсем не плохо, но тот первый конфликт в моей спальне помнили обе, поэтому ни Ильда, ни я не делали никаких шагов к сближению.
Я всё ещё не могла определиться с занятием в замке, понимая, что полностью со всем хозяйством просто не справлюсь, и потому тщательно изучала всевозможные службы, чтобы лучше понять общую схему работ. Ещё раз посетила сад, но уже в сопровождении госпожи Ильды и пожилого крепкого садовника, Тома, который и давал мне пояснения.
Если для Антонио, моего деверя, сад был этаким местом из детства, где росли любимые им фрукты, то у садовника был другой, гораздо более утилитарный,
