Венец безбрачия - Полина Ром
В общем-то, я ощущала то же самое, когда мы полдня провели на солнцепёке, и потому только согласно кивнула. Госпожа Ильда ушла, а я кликнула горничную и попросила поменять мне постельное белье и отнести в мыльню один из халатов.
***
Сразу после банных процедур меня ждал стол с тёплым травяным чаем, булочками и мёдом. Я ещё не проголодалась с обеда и булочки оставила без внимания, а вот чай выпила с удовольствием. Сегодня он имел яркий смородиновый привкус и потрясающе пах. Устроилась у распахнутого окна, на мягком теплом ветерке, разложила по плечам влажные пряди и некоторое время действительно добросовестно вязала.
Эмина попросила разрешения отлучиться на кухню, и я через некоторое время отложила вязание. Решила, что, пока ещё не поздно, можно будет сходить навестить госпожу Аделаиду и узнать, как она себя чувствует. А заодно у неё и уточню, ведутся ли какие-то записи по разным мастерским, и если нет, то лучше я ими и займусь, а не буду тратить кучу времени на бессмысленные дела. Случись нужда, чулки я себе смогу заказать или даже купить готовые.
Я подошла к большому зеркалу в золочёной раме и с удовольствием покружилась возле него так, чтобы взметнулись все воланы и оборки. Все же наряд получился потрясающе красивым и достаточно романтичным. А самым приятным было то, что под халатом на мне не было ни чулок с этими ужасными подвязками, ни лишних нижних юбок, ни жёсткого корсажа. Телу было легко и привольно, потому по замку я шла с улыбкой, кайфуя от этой маленькой радости. Перед ужином замок был почти пуст: прислуга торопилась поесть раньше господ – так что я никого не встретила, кроме лакея, накрывающего в трапезной стол.
Дверь в комнату госпожи Аделаиды была приоткрыта, и оттуда доносились голоса: её и Антонио. Я невольно остановилась, не понимая, можно ли прервать их разговор.
– ...просто позорно! Я настаиваю, чтобы вы порвали эту мерзостную связь!
– Ступай прочь, мальчишка, и не смей разговаривать со мной в таком тоне! Ты слишком молод, чтобы судить свою мать! Ты многого просто не понимаешь...
– Вы позорите память отца этой... этой непристойной связью!
Я медленно-медленно, на цыпочках, начала отходить от двери, не желая становиться свидетелем скандала. Мысль, которая невольно пришла мне на ум при словах Антонио, показалась безумной, но...
Глава 46
Я успела вернуться и попасть в собственную комнату до возвращения Эмины. Тихонько скользнула к окну, села на своё место и взяла в руки вязание. Дверь распахнулась, вошла горничная, неся в руках стопку моих чистых вещей. Она прошла к узкой боковой двери в углу комнаты, которую я в первый день даже не заметила: теперь там располагалась моя собственная гардеробная. Некоторое время Эмина возилась, раскладывая тряпки, а потом вернулась и, вопросительно глянув на меня, уточнила:
– Госпожа графиня, ужин когда прикажете подавать? Как обычно или задержать?
– Почему задержать? – удивилась я.
– Ну, а как же? Госпожа графиня из комнаты не выходят, им туда еду отнесут. Господин Антонио только что приказал коня подать – видать, уезжать собирается. Госпожа Ильда ещё из мыльни не вернулась, – Эмина продолжала стоять и смотреть на меня, а я совершенно не представляла, что в такой ситуации нужно скомандовать.
Получается, что все, кто обычно ужинает в трапезной, отсутствуют. Кроме меня. Нужно ли вообще собирать ужин на стол? Я с огорчением подумала, что опытная хозяйка решила бы такую мелкую проблему, не затруднившись ни на секунду: у неё наверняка был уже готовый ответ, как именно требуется поступить. Чуть поколебавшись, я попросила:
– Пожалуй, я буду ужинать сегодня у себя.
– Вы одна будете, госпожа?
– Да. Пусть госпожа Ильда сама заказывает себе еду.
Горничная вышла, а у меня наконец появилось время обдумать то, что я слышала. Слова Антонио о непристойной связи почему-то в голове у меня связались с собственной моей матерью. По меркам этого мира её связь с капитаном охраны была именно что непристойной связью. Неужели у госпожи Аделаиды тоже есть любовник?! Может быть, поэтому Антонио последнее время такой рассеянный и отвлечённый? Я понимала, что я ещё ни разу не видела капитана охраны, и потому, когда Эмина принесла мне ужин, не отпустила её из комнаты.
Посадить её с собой за стол я не могла: это было бы громкое нарушение всех местных правил этикета. Зато я могла сделать роскошный бутерброд с ветчиной и щедрым куском сыра, протянуть ей и сказать:
– Бери, это тебе.
Подобная еда перепадала слугам очень-очень не часто. Горничная смотрела на тарелку, как голодный ребёнок смотрит на рождественский стол, и не осмеливалась взять предложенное лакомство.
– Бери-бери, – подбодрила я её. – Я знаю, что до твоего ужина ещё далеко, а есть ты, наверное, уже хочешь. Только чтобы никому не попасться на глаза – ступай в гардеробную и там спокойно перекуси.
Я знала, чем подкупить девушку. Если мужчинам, служащим в замке и не являющимися военными, что-то похожее на мясо перепадало раз в неделю, то горничных, прачек и уборщиц таким деликатесом не баловали вообще никогда. Мясо считалось мужской едой, и никому в голову не приходило предложить даже крошку кому-то из женской прислуги.
Да, кормили девушек сытно, но очень скучно, основная еда: всевозможные каши и чёрный хлеб. В качестве бонуса – молочная сыворотка, которая оставалась от изготовления творога или сыров. Ни сладостей, ни мяса, ни фруктов. Пищевое однообразие – довольно тяжёлая штука, и я не удивилась, что соблазнить Эмину оказалось так легко. Вернулась она минут через двадцать, улыбающаяся и довольная, с блестящими глазками, и принялась благодарить меня. Я небрежно отмахнулась и сказала:
– Какие пустяки… Скажи мне лучше, кто сейчас командует гарнизоном замка?
От столь неожиданного вопроса горничная растерянно захлопала глазами, пытаясь сообразить, и вслух забормотала:
– Ой, госпожа… у капитана Лонхера прежняя рана открылась… А евонный заместитель с господином графом уехал… Даже и не знаю я, как оно там сейчас, – она растерянно посмотрела на меня, явно сожалея, что не может ответить на вопрос.
– А что за старая рана у капитана?
Заметно было, что на этот вопрос
