Венец безбрачия - Полина Ром
- Позднее, графиня де Эстре, я свожу вас в наши цеха, и покажу где и что производится. Конечно, мэтр Хофман внимательно следит, чтобы у прях были шерсть и лен, а у ткачих – достаточное количество нитей. В каждой мастерской есть главная, та, кто занимается только своим цехом и когда необходимые материалы подходят к концу – она заблаговременно сообщает об этом мэтру. Но все же я бы советовала вам лично обходить мастерские хотя бы раз в три-четыре дня. Хозяйский глаз ничто не заменит, а мэтр уже не так и молод. Я помню, как лет пятнадцать назад мне пришлось с позором выгнать главную ткачиху: слишком уж много она воровала.
Госпожа Аделаида рассказывала о том, что женщины графской семьи должны заниматься благотворительностью:
- Почти все остатки после трапезы собирают в корзины и вывозят в город, а там раздают нищим, – она перекрестилась. – А вам нужно будет обязательно следить за слугами, а то они объедки унесут в деревню и отдадут родне, чтобы накормить свиней. Ещё на окраине Эстрельса живут две травницы, которым я покровительствовала. Я отсылала им немного продуктов, ткани и вино. Они лечат в основном бедноту, и без моей помощи не смогли бы прожить и готовить некоторые лекарства. Конечно, наверное, это глупость - тратить дорогое вино на микстуры для смердов, – она снова перекрестилась. – Но господь завещал нам быть милосердными.
Вмешательство Антонио в беседу было неожиданным и странным образом смутило госпожу Аделаиду.
- А ещё мама ходит навещать раненых…
- Антонио! Вам, графиня, вовсе не обязательно это делать! Там слишком много молодых мужчин, и не у всех из них будет достаточно приличные вид. Так что с этим я справлюсь сама, госпожа графиня де Эстре.
Я не слишком поняла, почему смутилась госпожа Аделаида, но была благодарная ей за то, что она готова поделиться со мной всеми обширными знаниями и при этом остаётся достаточно любезной: не фыркает и не заводит глаза к потолку, без слов поясняя окружающим, насколько бестолкова новая владелица замка. Напротив, я тихо радовалась, что в этой семье не будет противостояния невестка-свекровь.
Обед закончился на вполне спокойной ноте, и графиня, извинившись, отправилась к раненым, а я попросила деверя показать мне уличные постройки: конюшню, псарню, сад и все остальное, что есть вне замка. С ним оказалось легко и приятно разговаривать. Не сразу, конечно, а когда он чуть попривык ко мне и перестал так сильно смущаться. Юноша оказался неплохим и внимательным собеседником, пусть даже немножко хвастался собственным домом. Я не видела в этом ничего плохого, напротив, считала, что это говорит о том, что у Леона была хорошая семья.
До вечера мы бродили по улице, и я у спела увидеть и большие чистые конюшни, и сенник где сено, к моему удивлению, было разложено по сортам.
- Вот это, госпожа Софи, тонкое сено с дальних лугов. Его разрешено давать только самым дорогим лошадям. А вот здесь хранится сено для беременных кобыл.
- Ого! Оно как-то отличается от обычного?
- Конечно, отличается! На такие луга, где потом косят эту траву на корм, весной подсевают небольшое количество сои или бобовых. А еще беременным кобылам добавляют в еду мелко резаную грубую солому – это чтобы у них не было колик и вздутия… – тут он растерянно посмотрел на меня, сообразил, что разговаривает не с мужчиной и страшно смутился. Очевидно, счёл тему беременности лошадей не слишком приличной для разговора с молодой женщиной. Меня это позабавило, но улыбку я скрыла.
В целом, мой деверь был милый и славный юноша, с увлечением показывающий мне места, где прошли его детские годы:
- …а вот на этой черешне раньше всего поспевают ягоды! Отсюда я и упал, когда мне было шесть лет и так сильно распорол плечо, что мама опасалась, что я без руки останусь. Но на мне все заживает просто моментально! – похвастался он.
Мы посетили сад, где в некотором беспорядке росло почти полсотни различных плодовых деревьев, и я с удовольствием увидела здесь и черешню, и вишню, и пока что зелёные и твёрдые персики, которые, как утверждал деверь, наберутся сказочной сладости. Груши были отдельной слабостью покойного хозяина замка и здесь их было целых семь сортов.
- А мама всегда больше любила яблоки и вот этот кусочек сада растили по её приказу...
Даже на то, чтобы просто обойти все постройки на улице и прогуляться только по центральным тропинкам сада, нам понадобилось все время до вечера. В замок мы возвращались уже в лёгких сумерках, и только-только поспели к ужину. Там, во время трапезы, и произошёл странный разговор, который чем-то зацепил меня.
Когда мы сели за стол, госпожа Аделаида коротким жестом руки отправила прислугу из комнаты и негромко выговорила сыну:
- Антонио, я понимаю, что новая хозяйка замка прелестная молодая женщина, но ты не должен компрометировать её такими демонстративными прогулками, – госпожа Аделаида говорила это не глядя сыну в глаза и слегка морщась, как будто у нее болел зуб.
Мы с деверем растерянно переглянулись и почему-то почувствовали себя нашкодившими котятами, которых строгая хозяйка тычет носом в изгаженные тапки. Уверена, что не только у меня, но и у Антонио не было никаких дурных мыслей во время этой прогулки. Тем более, я знала, что мальчик влюблён в маленькую графиню из замка Шартонг. Ну и было бы смешно предположить, что при таком молодом и красивом муже как Леон я, вдруг, начну вешаться на шею милому, но немножко нелепому юноше-подростку.
- Мама… но мы… ничего такого… – деверь с удивлением посмотрел на графиню и получил ответ:
- Сынок, я ни в коем случае не думаю, что в вашей прогулке было что-то дурное, – графиня наконец-то посмотрела мне в глаза и натужно улыбнулась. – Но так вполне
