Тетушка против - Тата Алатова
Жанна откашлялась.
— Итак, Пруденс, откуда вы?
— С побережья, — скупо ответила она.
— А ваш отец?..
— Моряк.
— Ваша матушка?..
«Была дурочкой», — мысленно усмехнулась Маргарет, а потом представила, как сообщает, что та ушла из дома Бернаров — тех самых Бернаров, с которыми Флери надеялись породниться, — и стала еще малословнее.
— Моя матушка была женой моряка, — произнесла она сухо.
Жанна облила ее холодом, вот у кого нужно учиться ледяному презрению! Если бы Маргарет умела так смотреть, то нянюшка Латуш бы у нее по струнке ходила.
— Пруденс с юных лет сама о себе заботится, — вмешался Рауль, и в его голосе прозвучали откровенно предостерегающие нотки.
Она не повернула к нему головы, уставившись на точку за плечом Жанны и недоумевая: а что, собственно, тут происходит?
— Каким же образом?
— Прежде я занималась починкой кружев.
— Правда? — обрадовалась Соланж. — Что же вы раньше молчали! У меня столько нарядов нуждаются в умелой руке… — смешалась под двумя разъяренными взглядами — брата и сестры — и спросила с напускной живостью: — И вы никогда не были помолвлены, Пруденс?
Маргарет удержала лицо, не позволив брови задраться вверх. Это еще что за бестактность?
— Полагаю, вас это не касается, — только и сказала она.
— А мне весьма любопытно, — живо возразила Соланж, — ведь женщина вашего жизненного опыта наверняка имеет за душой несколько увлекательных романтических историй.
Ого! Да она же прямо назвала ее древней!
— Я простая старая дева, — спокойно ответила Маргарет, все еще удивляясь происходящему, но не позволяя злости затуманить ее разум.
— Не наговаривайте на себя, Пруденс, — мягко попенял ей Рауль, а потом вдруг пересел на подлокотник ее кресла, недвусмысленно занимая ее сторону и противопоставляя себя сестрам.
От такого демарша губы Жанны сжались в ниточку, а Маргарет ощутила надвигающуюся панику. Какого дьявола?..
Ее статус в этом доме и без того был сомнительным: явно уже не сиделка, больше, чем экономка, ведь Рауль то и дело позволял себе всякие вольности, вроде помощи с подносами, а то и вовсе приглашая за господский стол. Неужели его сестры решили отчитать Маргарет за нахальное поведение? Это было бы весьма неприятно.
Она терпеть не могла, когда ее отчитывают.
— Починка кружев, — уже не скрывая ядовитой насмешки, процедила Жанна, — какое полезное ремесло. И оно, видимо, приучило вас к близости к вещам, вам не принадлежащим…
— Это ремесло приучило меня ценить порядок, — отчеканила Маргарет, — Каждый стежок должен занимать свое место в узоре.
— Ну хватит, — прервал их Рауль, мягко облокотившись на спинку кресла. Она чувствовала его близость, но этому прохиндею все же хватило сообразительности хотя бы не касаться ее. — Я сделал Пруденс предложение. Дважды, — подумав, добавил он, видимо проведя мысленные подсчеты. — И теперь тешу себя надеждой, что однажды она его примет. А вы, мои дорогие сестрицы, лишь раздражаете ее своими дурными манерами. Что вы о себе возомнили? Что я позволю вам?..
Спина Маргарет окаменела, а перед глазами все поплыло.
Да как он осмелился так с ней поступить!
Никто, никогда в жизни не компрометировал ее столь вульгарно, столь…
Волнующе?
Сердце застучало с таким грохотом, что оглушило ее.
Разве это не пустая болтовня? Не беззаботный флирт скучающего в заточении повесы, готового ухаживать хоть за табуреткой, лишь бы занять себя чем-нибудь?
Ну конечно нет, ответила она сама себе. Будь ты действительно уверена в этом, не целовалась бы с ним под осенним небом.
Маргарет сохранила свою неподвижность и молчаливость, погрузившись в бурю хаоса, бушевавшую внутри, и не находя в себе сил хоть что-то заявить в ответ. Отвергнуть все обвинения — а обвинения будут, кто бы сомневался — или поставить Рауля на место.
Она просто впала в кататонию.
— Могу я попросить… — после долгого молчания произнесла Соланж, — объявить о вашей помолвке не раньше весны? Мой зимний сезон… моя репутация…
— Глупости, — внезапно отрезала Жанна. — Мы — Флери. Мы выше чужих пересудов. Его величество Луи Беспечный дал нашему роду исключительную привилегию выбирать супругов по велению сердца. Без оглядки на сословие, веру и национальность… Так что Рауль в своем праве.
У Соланж от удивления некрасиво распахнулся рот.
— Меня волнует совершенно другое, — продолжала Жанна и снова обратила на Маргарет свой пронизывающий взгляд. — Как вы посмели отказать его светлости? Да еще и дважды!
— Что?.. — отрешенно переспросила она, все еще барахтаясь в глубоком непонимании происходящего. — А должна, по-вашему, согласиться? Отдать свое будущее в руки повесы, еще позавчера помолвленного с другой? Вы уж извините, но это же крайне неразумно!
— Вот она, моя Пруденс, — вздохнул Рауль и низко рассмеялся, с явным восхищением пополам с горечью. — Все чувства под замком. Как прикажете ухаживать за такой женщиной?
В гостиной воцарилось густое, растерянное молчание. Соланж притихла, думая о чем-то своем, потом пробормотала:
— Ну если герцог женится на цветочнице…
— Послушайте, Пруденс, — заговорила Жанна задумчиво. — Я ценю ваш трезвый взгляд на вещи и считаю, что Рауль заслужил эту глупую влюбленность как наказание за чрезмерную легкомысленность…
— Ну спасибо, сестрица, — хмыкнул он.
— …и призываю вас не терять головы и дальше. Отвергнете вы его или примете, любое из этих решений должно стать взвешенным и окончательным. Главное, о чем мы должны помнить, — это честь нашей семьи. Надеюсь, мы понимаем друг друга.
— Я понимаю, — вставая, произнесла Маргарет, — что мне пора позаботиться об ужине.
И она вышла, едва-едва ощущая ноги и руки.
Мир опасно накренился, угрожая ее опрокинуть вместе с собой.
Что скажет Пеппа, если узнает о происходящем? — настойчиво билось у нее в голове. Что она почувствует? Этого нельзя допустить!
Следовало уехать из замка прямо сейчас, забыть о Рауле с его настойчивыми и странными желаниями, забыть о себе, тающей от поцелуев.
Все это невозможно, ненужно и слишком запутанно.
Но ведь он сказал, что сойдет без нее с ума. Ведь он попросил остаться…
Маргарет сжала виски руками, только и надеясь, что ее голова не расколется, как глиняный горшок.
Двигаясь как сомнамбула она добралась до запыленного кабинета и написала письмо виконтессе, честно признавшись, что ее разногласия с племянницей достигли своего пика и что временно она служит у графа Флери. Подробно описала дом, который требуется арендовать, и попросила поторопиться. А также — навестить Пеппу и выяснить, как у нее дела.
После чего нашла Жана и отправила его в город, велев без ответа не возвращаться. Старик пытался перекинуть это поручение на Тома, но она твердо пресекла эти поползновения. Молодые слуги не внушали ей никакого доверия, и не хотелось бы, чтобы письмо оказалось вскрыто и прочитано, а его содержимое отправилось прямиком
