Развод. Дракон, мы (не) твои - Натали Эмбер
Мы стоим перед статуей Двуликой богини. Она возвышается над нами, созданная из цельного куска белого мрамора. Один её лик — юная дева, другой — умудрённая опытом женщина. В свете ламп она кажется живой, вот-вот готовая шагнуть с пьедестала и благословить нас.
И в этот миг я чувствую… завершение. Круг замыкается. Та, другая Мия, чьё тело я заняла, наконец обрела свой покой.
Поворачиваю голову и вижу лица, уже ставшие мне родными. Тётушка Ингрид, которая вырастила Мию, вытирает украдкой слезу уголком платка. Её глаза сияют такой гордостью и любовью, что мне хочется броситься к ней и обнять. Рядом с ней её младшие дети, стройная Вилена и взъерошенный Мика.
Чуть поодаль — Катрина. И Олаф, её старший брат. Он с женой и детьми, которые с любопытством глазеют на величественного дракона-правителя.
Я позвала их всех, решила, что так будет правильно. И все они искренне рады за меня. За нас. Они видят в Рейнольде не правителя Западных земель, а человека, который любит меня. И который, наконец, сделал всё правильно.
— Перед лицом Прошлого и Грядущего объявляю вас мужем и женой, — раздается голос жреца, и его слова эхом разносятся под сводами.
Рейнольд не ждёт разрешения. Он наклоняется и целует меня. Нежно, но властно, заявляя о своём праве перед всеми. И в этот раз я не отступаю. Я отвечаю ему, забыв о сотнях глаз, устремлённых на нас.
Потом, не выпуская моей руки, он поворачивается ко всем собравшимся.
— В этот день я хочу сделать заявление, — его голос, мощный и чистый, заполняет собой всё пространство храма, — Чтобы не осталось больше никаких вопросов о будущем наших земель.
Он делает паузу, и в храме замирает даже воздух.
— Конор, мой сын, — Рейнольд говорит эти слова громко и чётко, — Отныне и навсегда является моим законным наследником и единственным преемником. Его кровь — моя кровь. Его право — моё право. Да признаёт его весь мир будущим Владыкой Запада!
Из боковой арки за руку с няней, выходит Конор. Он в таком же, как у отца, маленьком бархатном камзоле, его светлые волосы аккуратно причёсаны. Он смотрит на нас большими, серьёзными глазами, а потом улыбается — своей детской, беззубой улыбкой, и весь храм выдыхает — сначала от умиления, а потом взрывается аплодисментами. Рейнольд поднимает его на руки, и моё сердце готово разорваться от переполняющей его гордости и счастья.
Пир длится до глубокой ночи. Но для нас с Рейнольдом он заканчивается рано. Мы уходим, оставив гостей веселиться, и отправляемся в наши покои. Его рука на моей талии кажется раскалённой.
Дверь закрывается, и мы остаёмся одни. Никаких слов больше не нужно. Всё было сказано. Всё было решено. Остаётся только… чувствовать.
Его поцелуй сейчас совсем не такой, как в храме. Он жадный, требовательный, полный долгожданной страсти и огня, что тлел в нас все эти долгие месяцы разлук, ссор и примирений.
Моё платье падает на пол, не в силах выдержать этого натиска. Его руки на моей коже оставляют следы, его губы обжигают каждую клеточку.
— Мия, — рычит он моё имя где-то у меня в шее, и его голос низкий, хриплый от желания. — Моя Мия…
Я не отвечаю словами. Я отвечаю ему тем же. Прикосновениями, поцелуями, всем своим телом, которое наконец-то помнит, что оно — живое, что оно любимое, что оно — желанное. Мы как два шторма, столкнувшиеся в океане, волна за волной, вспышка за вспышкой. Это не нежность. Это — утверждение. Поглощение. Воссоединение.
И когда, наконец, наступает кульминация, тихая и оглушительная одновременно, мы замираем, сплетённые в одно целое, слушая, как бьются в унисон наши сердца. Он тяжело дышит у меня в волосах, его руки всё ещё крепко держат меня не отпуская.
Мы не спим почти до рассвета. И когда силы окончательно покидают нас, мы засыпаем в объятиях друг друга.
Утро застаёт нас так же — переплетёнными, как два дерева, сросшиеся корнями. Я просыпаюсь первая от лёгкого поцелуя в лоб. Открываю глаза и вижу его. Он уже не спит, лежит на боку и смотрит на меня. В его глазах нет и тени вчерашней страсти. Только глубочайшее, безмятежное спокойствие и… счастье. Простое, человеческое счастье.
— Доброе утро, жена, — глухо говорит он, и его голос ещё хриплый от сна.
— Доброе утро, муж, — отвечаю я, и мои губы расплываются в самой счастливой, самой беззаботной улыбке за всё это время.
Он не говорит больше ничего. Он просто притягивает меня к себе и целует. И этот поцелуй уже совсем другой — нежный, многообещающий. Поцелуй, с которого начинается не просто новый день. С которого начинается наша новая, общая жизнь.
60
Пять лет спустя
Иногда мне кажется, что это сон. Слишком яркий, слишком насыщенный, чтобы быть правдой. Я просыпаюсь каждое утро в огромной, но такой уютной кровати. Чувствую тепло Рейнольда рядом, тяжесть его руки на моей талии. Слышу его ровное дыхание у самого уха.
Конору скоро исполнится восемь. Из хрупкого мальчика он превратился в настоящего сорванца. Румяные щёки, глаза, точь-в-точь как у отца, горят озорным огоньком. Он носится по дворцу вихрем, заставляя почтенных советников шарахаться в стороны.
Скоро начнутся его уроки. Не только чтение, письмо и скучные генеалогические древа, которые он терпеть не может. Но и математика, стратегия, история — всё, что положено знать будущему правителю. А после обеда… после обеда начинается самое интересное. Уроки владения мечом.
Я часто смотрю на них из окна нашей спальни, выходящей во внутренний двор. В руках у Конора настоящий, хоть и лёгкий, тренировочный меч. Он сосредоточенно хмурится, стараясь повторять каждое движение идеально. Мастер Хакон поправляет его локоть, похлопывает по плечу. А потом я вижу, как тень падает на двор.
Когда приходит Рейнольд, лицо Конора озаряется таким обожанием, что сердце замирает. Они берут мечи и начинают спарринг. Конечно, отец ему поддаётся, но с каждым месяцем Конор становится всё ловчее, всё быстрее. Он учится не просто драться. Он учится быть воином.
А иногда они исчезают. Просто пропадают после завтрака. Я знаю куда. Я вижу, как загорается взгляд у Рейнольда, как он перекидывается с сыном каким-то особым, мужским взглядом. И потом с террасы я наблюдаю, как две могучие тени — одна огромная, другая поменьше, поднимаются в небо и растворяются в облаках.
