Неладная сила - Елизавета Алексеевна Дворецкая
Над раной своего пса Егорка пошептал, поводил вокруг пальцем – и та закрылась, подсохла на глазах. Только эта рана сейчас и подтверждала, что блестящие звериные когти на почти человеческой руке Демке не приснились. А подпусти он чудище ближе – одним ударом могли бы живот разорвать.
Вернувшись в избенку – та вся была столь мала, что Демке, с его ростом, только и было место улечься, – он растянулся на лавке, укрылся своим кожухом. Закрыл глаза и подумал: не дай бог, приснится это страхочудище… Лучше бы Устинья приснилась. Потянуло к ней, как тянет из холода в тепло, из тьмы в свет. Можно же теперь и навестить их с Куприяном в Барсуках, рассказать, что тут произошло. Даже надо – Куприян лучше других разберется, что такое это было… и не вернется ли оно опять. И с мыслью, что жуткое происшествие дает ему вполне весомый повод наведаться в Барсуки и рассказать о нем, не стыдясь себя, Демка заснул почти счастливый.
* * *
Через отворенную дверь на пол возле лавки лился солнечный мед. Свежий теплый воздух, налитый духом трав, нес блаженство с каждым вдохом, птичий утренний гвалт усилился и звучал деловито. Открыв глаза, Демка вспомнил ночь – и содрогнулся. Не верилось, что все случилось наяву, но уж слишком жива была в памяти та жуть.
Егорки в избушке не оказалось – видно, давно ушел к стаду, гостя будить не стал. Пригладив волосы, Демка вышел и направился к луговине: посмотреть, остались ли какие следы. Да и просто тянуло к месту, где видел невиданное. Посреди ясного летнего утра в ночную жуть совсем не верилось.
Еще по дороге через рощу до Демки стал долетать гул голосов. На луговине обнаружилось целое общество: несколько десятков сумежан осматривали траву, толковали и спорили.
– Да вон он! – завопил вдруг кто-то.
Демка вздрогнул и живо огляделся: неужели страховидло опять вылезло? Или нашлось в кустах дохлым? Но оказалось, что показывают на него, и к нему обратились десятки изумленных лиц.
– Демка, смотрите! Сам идет!
– Живой?
– Живой!
– Желанныи матушки!
– Стой, погоди – живой ли? Может, он сам теперь упырь!
– Да он всегда таким был! – хихикнул старик Немыт.
– Демка, ты жив! – К нему почти подбежал Ефрем. – А крестная твоя воем исходит – думает, сожрало тебя то чудище!
Демку мигом окружили, осмотрели, даже потрогали. Оказалось, по Сумежью прошел слух, что ночное чудище его разорвало и сожрало. Мальчишки рассказали, что Демка вместе с Егоркой остался отгонять волколака, вооруженный только горящими сучьями из костра, но вслед за ними в погост он не вернулся, и что с ним стало, доселе никто не знал. Шли сюда, опасаясь найти его растерзанным в клочки.
– Да живой я, живой! – отбивался Демка. – Руки убери, нечего меня щупать, я тебе не девка!
– Павшину кобылу волколак чуть не загрыз! Вот такие у нее царапины, и укушено прямо на шее!
– Да ты расскажи, как вы отбились-то?
– Ты как – порты не намочил? – ехидничал дед Немыт.
Все хотели услышать от взрослого видока о событиях ночи. Стоило Демке заикнуться, что не до басен ему, поесть бы чего, как сам староста Арсентий повел его к себе домой, усадил за стол, велел бабам подать всего, что сыщется в печи и в погребе. Сама хозяйка низко кланялась Демке, призывала на его нечесаную голову божье благословение: среди спасшихся ночью отроков был и ее младший сын Кирюха. Демка и правда сильно проголодался; смущенный непривычным почетом, он налегал на кашу с маслом и блины со сметаной, а человек пять-шесть лучших сумежских мужей сидели на лавке и ждали, когда можно будет приступить к расспросам. Во дворе гомонили бабы; через их толпу с воплем пробилась Мавронья, растолкала отцов и припала к Демкиной груди: она его уж оплакала.
Суета продолжалась далеко за полдень. Демка не раз пересказал, что видел, слышал и делал, но, помня наказ Егорки, не упомянул о замеченном сходстве волколака, как он думал, с Хоропуном. Вуколовы домочадцы тоже были в числе слушателей и, судя по их ошарашенным лицам, о своей беде уже и забыли.
Вспомнив о работе, Демка пошел было в кузню, но и там весь день толпились любопытные, и Ефрем, которому они мешали, отправил Демку домой. Лишь ближе к вечеру от Демки отстали: надо было решать, как пережить ночь. Собрание перед Власием постановило в ночное лошадей не гонять, запереть ворота Погостища, а на валу разжечь костры и выставить сторожей. Посад тоже окружить со стороны поля цепью костров, заготовив побольше смоляных факелов – метать в чудище, если покажется. Демка вспомнил, что Егорка упоминал о полнолунии: выходило, что обороняться надо еще две ночи, потом волколак сам сгинет. До следующего полнолуния…
Когда расходились с площади, кто-то тихо окликнул Демку и тронул за рукав. Обернувшись, он увидел Еленку, попову вдову. Выглядела она бледной и озабоченной, как все бабы, хотя сыновей-подростков у нее не имелось, а была только Тёмушка, единственное ее дитя.
– Демка, зайди ко мне, сделай милость! – полушепотом позвала Еленка, кивая на свои ворота. – Важное дело к тебе есть.
Демка зашел с охотой: близ поповских ворот ему всякий раз вспоминалась Устинья. Приятно было бросить взгляд на избу, где он видел Куприянову племянницу. Заведя Демку во двор, Еленка остановилась у крыльца.
– Дело у меня небольшое. Просьба к тебе. – Женщина несколько мялась. – Некого мне больше попросить, нет здесь родни… Чужие узнают – пойдет разговор. А ты уж знаешь кое-что…
– Да что такое, мать? Не томи.
– Надо мне с Куприяном повидаться. – Еленка решилась. – Да куда мне самой… дочь оставить не на кого. Съездил бы ты в Барсуки, а, Демка? Я тебе Соловейку дам, перекусить соберу…
– Да я и сам хотел! – обрадовался Демка. – Куприяну передать, что у нас за дела творятся.
– Вот-вот. И еще скажи… у меня весть для него очень важная. Пусть наведается к нам, да поскорее. Выручи, ради бога. Сможешь завтра на заре съездить, или Ефрем тебя не отпустит?
Демка взглянул на солнце – до заката еще оставалось время.
– А я нынче же и съезжу. Из кузни меня Ефрем выставил, а на заре еще сторожа будут у ворот – без ведома
