Темный голод - Кэтрин Диан

На самом деле, он знал, что по сути сказал не так уж много, но она похожа на чёртова экстрасенса, как будто ей не нужны его слова, чтобы она узнала всё, что он чувствовал.

Нокс не хотел, чтобы Мира или кто-либо ещё знал, насколько он был уязвлён, насколько расстроен и пристыжен.

Потому что он подвёл свою пару.

Сердце Нокса, казалось, сжалось само по себе, словно умирающее существо.

Если бы только он лучше держал себя в руках, не вёл себя как маленькая сучка. Ну, была она груба во время секса, и что? В этом нет ничего особенного. В прошлом у него был и более грубый секс. Ему нравился грубый секс.

Он не понимал, почему этот случай так сильно его задел. Но «почему» на самом деле не имело значения. Он не имел значения. Только Клэр имела значение, и он, чёрт возьми, подвёл её.

Он подвёл свою пару.

Разум Нокса отключился.

Раздался звуковой сигнал, и его ослепили фары.

— Чёрт! — он выехал на встречную полосу. — Бл*дь!

По крайней мере, это немного ускорило его сердцебиение, заставило мыслить яснее. Ему не следовало садиться за руль. Он не должен был находиться здесь.

Обычно, когда ему нужно было прийти в себя, он охотился. Но сейчас у него не было сил. Даже до грёбаной катастрофы с Клэр он чувствовал себя так, как сейчас — вот почему и произошла эта грёбаная катастрофа.

Господи, ему казалось, что его сердце весит целую тонну.

Как в тот раз. После того, как он вернулся к своей матери.

В ту ночь исполнилось ровно сорок лет с тех пор, как он видел её в последний раз, с той ночи, когда Дутерианы забрали его в уплату карточного долга его отца. Его отца в то время не было дома, возможно, он прятался, возможно, был пьян, и его мать горько плакала, когда они бросили Нокса на пол и связали его.

Тогда он всё ещё был её сыном.

Она хотела его, плакала о нём. Она… любила его… тогда.

Позже, после того, как Замок сгорел, он вернулся в тот маленький домик, в котором родился. Не сразу. Сначала ему потребовалось время. Но, в конце концов, он должен был увидеть её.

Но пути назад не было. Он усвоил этот урок той ночью.

Он колебался на прогнившем крыльце оштукатуренного дома с осыпающейся соломенной крышей. Во дворе паслись козы. Должно быть, было лето, потому что у них были козлята. Один козлёнок выбрался из-за того, что забор был сломан.

Он вспомнил, что думал, как бы починить забор для неё.

Она подошла к двери с керосиновой лампой, держа её высоко, чтобы видеть его. Она не была крупной женщиной. Его отец был здоровенным мужчиной. Похоже, его отец умер.

Нокс всё ещё помнил лицо своей матери, гладкое и прекрасное, каким оно было в его памяти. Как будто ничего не изменилось.

«Кто ты? — потребовала. — Что тебе надо?»

Нокс не помнил, что он сказал, он помнил только, как она покачала головой, отказывая ему.

«Мой сын мёртв, — повторяла она снова и снова. — Ты — не он. Мой сын мёртв».

Сначала это оставило пустое место в его сердце. Но поскольку она продолжала качать головой, продолжала отказывать ему, гнев заполнил эту пустоту.

Он сказал: «Верно, женщина. Твой сын мёртв. Ты больше никогда его не увидишь».

Его мать разразилась рыданиями, и он оставил её в таком состоянии. Он не починил забор. Он больше никогда не пытался вернуться.

Гнев не продлился дальше конца проселочной дороги. Его начало трясти. Он упал. Он пролежал в канаве несколько часов. Он планировал подставить себя солнцу.

Он не знал, почему просто не остался там, но в конце концов встал. Он выжил. Возможно, по привычке. Выживание было единственным, что у него имелось на протяжении десятилетий.

Так что он выжил.

При воспоминании о той ночи, о которой он никогда, ни за что не позволял себе думать, Нокса затрясло так сильно, что он едва мог управлять автомобилем.

Он оказался на Хьюитт-стрит. Он не осознанно поехал в ВОА, но, вероятно, это было лучшее место для него. Ему не хотелось возвращаться в аббатство без Клэр, и ему нужно было съехать с дороги. Он мог переночевать в одной из отдельных комнат Бункера. Если там кто-нибудь окажется, он просто пошлёт их на х*й.

По крайней мере, в ВОА было что-то хорошее от того, кем он был. Не имело значения, что никто там ему не доверял и не любил его. Он всё равно служил какой-то цели.

Возможно, именно поэтому он приехал сюда.

Нокс припарковался на другой стороне улицы и вышел, запоздало сообразив, что на нём всё ещё нет рубашки и ботинок. На него будут пялиться, но это происходило независимо от того, во что он одет. Кроме того, ему нужно всего лишь пройти через вестибюль к лестнице. Никто не увидит, кроме дежурного охранника.

В обычной ситуации Нокс обратил бы больше внимания на звук закрывающейся дверцы машины через несколько секунд после того, как он вышел из своего джипа.

В обычной ситуации никто не смог бы подкрасться к нему незаметно, даже переносясь призраком.

Но сегодняшний вечер был совсем необычным.

Когда игла вонзилась ему в шею, Нокс стремительно развернулся. Нападавший уже отступил призраком на несколько шагов.

Нокс потряс головой, пытаясь прийти в себя, пытаясь увидеть правду — потому что то, что он видел, не было возможным.

Это покрытое шрамами лицо, этот кошмар, который продолжал преследовать его. На ликёро-водочном заводе. В ночном клубе.

Невозможно.

— Да, зверёныш, — усмехнулся Малотов. — Давно не виделись.

Нокс попытался вспомнить, но всё происходило как в замедленной съёмке. Малотов отскочил назад, и мир потемнел, когда Нокс упал.

Глава 28

Со своего высокого наблюдательного пункта Гидеон смотрел вниз на огромного мужчину, прикованного цепями и лежащего без сознания на каменистом дне залитого лунным светом котлована, скалистой впадины, из которой древние шахтёры добывали полезные ископаемые, вырубая в скале пещеры и туннели.

Обстановка здесь была идеальной. Толпа соберётся вдоль края, чтобы понаблюдать за происходящим внизу. Они будут чувствовать себя в безопасности, на возвышении. Они понятия не будут иметь, что на самом деле задумал Гидеон.

Однако всё зависело от этого бессознательного мужчины.

Поэтому Гидеон запланировал небольшое испытание.

Это стоило ему нескольких демонов, но это было необходимо. Он должен увидеть, как крупный мужчина справится с Дымкой в своём организме, насколько жестоким