Папа по контракту, или Дракона нет, но вы держитесь! - Селина Катрин
– Вы не умерли потому, что не хотели умирать. У вас была веская причина остаться. Сколько лет Таями-сан?
– Так ей всего лишь восемьсот…
– А её супругу?
– Почти две тысячи…
– И вы отметили, что он живёт очень долго для дракона. Отсюда напрашивается вывод, что лорд Хакай готовится к смерти. Очевидно, Таями придётся умереть одновременно с мужем. Даже если магия даст сбой так же, как это произошло с вами, в чём я очень сильно сомневаюсь, Таями не сможет жить под таким давлением общества, как живёте вы. Она понимает, что, в отличие от вас, она отправится в тот мир достаточно скоро, прожив всего лишь восемьсот лет. Теперь вы понимаете, откуда растут ноги? Это не защита чести рода и достоинства Родерика. Это банальная зависть.
Ивэнь остановился, а Киора молчала. Всю свою жизнь после смерти Родерика она относилась к тому, что выжила, как к чему-то постыдному. Родственники мужа вольно или невольно – лорд Хакай, в отличие от жены, никогда вслух об этом не говорил – подпитывали в ней чувство вины. Сейчас мысли в голове путались, словно тонкие нити шёлка в руках неопытного ткача, рвались и спутывались в тугие узлы.
– Но она хотела как лучше… Она хотела помочь, – пробормотала драконица, сама не понимая, верит в это или нет.
– Как лучше? – Ивэнь неожиданно фыркнул. – Я не знаю, как у вас заведено, но в моём мире в таких случаях обычно спрашивают: «Чем я могу помочь?» Те оскорбления, которые я успел услышать в ваш адрес, вам как-то помогли? «Мать трёх инвалидов, которая и пальцем шевельнуть не хочет ради их выздоровления», – процитировал Ивэнь на память.
К щекам Киоры прилила кровь. Ох… он слышал, какими словами её поносила Таями-сан. Видимо, реакция драконицы оказалась не такой, на которую рассчитывал мужчина, так как над ухом девушки раздался тяжёлый вздох.
– Так, я понял. Здесь тоже придётся разбираться.
Неожиданно мужчина, не спрашивая разрешения, заправил выбившийся локон за её ухо и сел на корточки напротив, касаясь своими сандалиями подола её кимоно.
– Киора, объясните, почему вы так близко принимаете это к сердцу. Что за ерунду спорола ваша свекровь?
– Это не ерунда. Это… правда. – Она прикусила губу и отвела взгляд в сторону. По идее, дымчатая магия рассеивания внимания, которую драконица наложила десять лет назад на остров, должна была всё ещё работать и отводить мысли людей от её детей. Но, видимо, Ивэнь слишком много времени провёл рядом с ними, потому что задал вопрос в лоб: – Почему Таями сказала «трёх», а не «четырёх» и с какой стати назвала их инвалидами?
– Теон – не дракон, он сирена. Приёмный. Его мама была моей подругой, но умерла… собственно, в тот же самый роковой день, – вздохнула Киора, выдавая часть ответа.
Ивэнь на уловку не повёлся, лишь удивлённо изогнул бровь на слове «сирена» и переспросил:
– Так, а инвалидность тут при чём?
– Физическое и магическое развитие Юми, Рёма и Сёма заморозилось в момент смерти Родерика. Вы, Ивэнь, не обладаете магическим зрением, но поверьте, их ауры похожи на решето. У Рёма и Сёма к тому моменту только-только начали развиваться их драконы, а Юми и вовсе ни разу не оборачивалась. Эта болезнь называется Печалью утраты. Исэи говорят, что без стабилизирующей магии отца они никогда не разовьются, а с каждым годом шансов на то, что они выздоровеют, всё меньше. С точки зрения моего мира, все трое – инвалиды, ну а я – плохая мать.
– Да это-то тут при чём?!
– Что «это»? – Огромные тёмно-янтарные глаза посмотрели с лёгким удивлением.
– Последний вывод. Про плохую мать.
Ивэнь так грозно свёл брови над переносицей, что, несмотря на то что она являлась работодателем, а он – работником, она сидела на скамейке, а он – на корточках, ей было триста с лишним лет, а ему в десять раз меньше, Киора остро почувствовала себя маленькой провинившейся девочкой. Она облизала пересохшие губы.
– Так… я… – Слова, как назло, застряли где-то в горле. – Я пыталась найти для детей отчима среди драконов с созвучной магией, но так и не смогла.
Девушка уставилась в огромные, синие как небо глаза Ивэня и потеряла нить разговора.
– Инвалидность детей – это то, что случается. По независящим от нас причинам. Это не значит, что ты плохая мать. Просто так сложилось. Ты не должна себя в этом винить хотя бы потому, что в этом нет твоей вины. И то, что ты себя грызёшь изнутри, они это чувствуют. Подари им хорошее настроение и будь с ними, вместо того чтобы заниматься самоуничтожением.
С этими словами он поднялся и подал руку, предлагая подняться с лавочки. Киора, ошеломленная такой логикой, машинально подала ладонь в ответ.
– Сколько, говоришь, им лет, получается? – уточнил Ивэнь, когда они подошли к замку.
– Мальчикам двадцать два, а Юми шестнадцать.
– Обалдеть… – Мужчина покачал головой и улыбнулся. – Тогда это объясняет, как они так лихо обыграли меня в «Дурака».
Глава 14. Женихи
Иван
С того дня, как в замке объявились эти самые «любимые» родственнички, время будто сорвалось с катушек и помчалось галопом, не разбирая дороги.
После той командировки Киора стала проводить больше времени дома, и дети были очень рады. Я тоже. Я чувствовал, что теперь между нами появилась невидимая нить понимания. Чистого, ясного, без слов и лишних объяснений. Такая связь возникает только тогда, когда видел человека в самом уязвимом состоянии и, вместо того чтобы отвернуться, остался рядом. И, чёрт побери, это пугало. Потому что подобные нити обычно возникают лишь между близкими.
Как работник, да и как мужчина, осознающий, что драконица ищет в пару себе подобного, я старательно держал дистанцию, хотя, конечно же, это понятие для меня и Киоры оказалось совершенно разным. Для меня было нормально коснуться её через ткань одежды, когда мы что-то обсуждали. Или сесть рядом на коврик, а не в пяти метрах, будто я заразный. Передать что-то одной рукой – казалось бы, какая разница, правой, левой или локтем, лишь бы не уронить? Но именно это – передача предмета одной рукой – считалась чуть ли не верхом наглости и безрассудства. Потому что в местных традициях подобный жест приравнивался к покровительству: мол, вот, держи, я, мужчина, стою выше
