Адептка второго плана - Надежда Николаевна Мамаева
Судя по тому, как вскинулся одногруппник – для него это была тоже угроза посерьезнее всяких там лордов-провокаторов, так что мы, не сговариваясь, ринулись через кусты напролом к знаниям. Но если рыжий сразу рванул к учебному корпусу, то я – сначала в общежитие, где оставила сумку с учебниками, листами для лекций и Вильдой.
Вот только если я думала, что забегу быстренько, схвачу в охапку сумку, бабулю и буду такова, то я просчиталась. В комнате меня ждал песец. Совершенно реальный, пушистый, с умными черными глазками-бусинками. Он замер, переступил лапами, будто не веря увиденному, и в следующий миг радостно рванул ко мне, виляя пушистым хвостом. Так, словно я была его хозяйкой. Или… я ей и была?
Но, не добежав пары шагов, зверек внезапно остановился. Мордочка его сморщилась. Ноздри расширились, уши прижались. Он сделал шаг назад, потом еще один, кружа на месте, будто не понимал, что происходит. Его черный нос вздрагивал.
– Кто ты такой?.. – прошептала я, замерев.
Вильда, наворачивавшая круги вокруг котомки со своим прахом, что лежала на столе, досадливо фыркнула:
– Енот, не видишь, что ли.
– Белый? – удивилась я.
– Наверняка не белый, а поседевший от жизни в академии, – возразила призрачная и возмущенно добавила: – Ты зачем окно открытым оставила?
– Хотела свежий воздух в комнату запустить.
– А запустила свежего енота! И он, между прочим, чуть не похоронил твою бабулю второй раз, когда разрыл твою сумку и нашел там мой прах!
Зверек издал тихий, почти вопросительный звук – не лай, не вой, а что-то среднее, словно говоря: никого я не хоронил! Это поклеп! И снова подошел ко мне ближе, осторожно, как к опасному хищнику. Потом вдруг резко прыгнул назад, ударившись спиной о ножку кровати. Его глаза расширились – в них плескалось недоумение.
Интересно, он случайный песец или мой собственный? А может – соседки, которую я еще не видела. Хотя нет, главную героиню я разок, но лицезрела. Правда, Одри (кажется, так ее зовут) была без сознания и на руках принца… так что наверняка пока она в лазарете.
Впрочем, если зверек ко мне пошел, значит, он не был приблудным и знал Ким…
Я медленно протянула руку, но песец зашипел, оскалив мелкие острые зубы. Шерсть на его загривке встала дыбом. Словно он для себя решил: пусть я выгляжу знакомо, пахну знакомо, но я – ему не знакома. Чужачка.
– Ладно, ладно… – Я убрала ладонь, не сводя со зверька глаз. – Сиди здесь, а я пойду…
И отошла к столу, начав спешно собирать с того вещи на занятия. Не глядя, запихнула вместе с листами для записей лекций и учебника вчерашние наброски доклада, котомку с прахом и…
Последнее, что я увидела перед тем, как захлопнуть дверь – как песцовый енот (или енотистый песец – не знаю уж, как правильнее) вскочил на мою кровать, закрутился на подушке, словно что-то ища, и замер, уставившись на меня. Его пушистый хвост нервно подергивался, а в глазах стояла настоящая звериная тоска – будто он только что потерял что-то очень важное и никак не мог понять, как это произошло.
Я глубоко вдохнула и рванула по коридору.
Значит, и звери чувствуют подмену…
Эта мысль была куда неприятнее, чем все чванливые лордики со своими кустовыми угрозами.
Я мчалась по парковой аллее, а потом – и по коридорам корпуса целителей, словно за мной гналась стая упырей – и все с непристойными предложениями вечернего ужина. На котором я – коронное зажаренное блюдо с яблоком во рту.
Сумка билась о бедро на каждом шаге, а пульс набатом стучал: скорее, скорее, скорее! Когда бешеный бег перекрыл кислород, у меня открылось второе дыхание, а за ним и третье.
Вильда при этом галопе, что примечательно, не переставала вещать о пользе тренировок и нацелилась добавить к вечерней экзекуции еще и отжимания. За это хотелось ее убить, несмотря на то что ба была и так уже мертва как пятьсот лет. Плевать! Только ради этого я готова была выучить некромантию.
Поворот. Еще поворот. Лестница – три ступеньки за раз. Пятки скользили по отполированному веками камню. Где-то позади раздался возмущенный вздох:
– Осторожнее!
Когда я на полной скорости обогнула даму, неспешно плывшую по коридору. Но я даже не обернулась. Не до того.
Рванула вперед, в последний момент юркнув в дверь аудитории, и перевела дух: кафедра была пуста, аудитория – полна гула и сплетен, а это значило, что я успела. Фух!
Но я рано обрадовалась. Едва успела приземлиться на свободную скамью, как подорвалась с места. А все потому, что двери открылись, и на пороге возникла чародейка. Уже немолодая, со строгим пучком волос, разбавленных сединой, внимательным взглядом, который скользнул по адептам, на миг остановившись на мне.
Адепты приветствовали ее стоя и чуть ли не вытянувшись во фрунт.
Дама подошла к кафедре и сухо произнесла:
– Присаживайтесь. – И после того как мы опустились на скамьи, добавила: – Я рада, что по физическим дисциплинам у вас, дорогие мои, полный порядок. Во всяком случае, бегаете вы хорошо. Причем настолько, что, возможно, даже вам удастся убежать от сердечного приступа. Но не от зачета по лекарскому делу. – При этих словах магессы мне захотелось сползти под парту. Ибо я прекрасно поняла, кому преподаватель их адресовала. Только не успела я сгореть со стыда, как леди добавила: – Поэтому приступим к лекции. Сегодняшняя тема: виды кровотечений…
Профессор Дэнвир диктовала четко, неумолимо и с такой скоростью, что мое перо едва успевало царапать по бумаге, и, казалось, если я только чихну на этой лекции, то отстану как минимум на один лист.
– Артериальное кровотечение – ярко-алая кровь, пульсирующая струя. Венозное – темная, равномерный поток. Капиллярное – поверхностное, как роса на траве… – перечисляла целительница.
Я скривилась, глядя на свои каракули. Вот почему я вчера не заглянула в пособие по стенографии, которое инистый дал мне в библиотеке? Как оказалось, не все лекции одинаково конспектируемы. И если Брандир подбирал слова короткие и понятные, то лекарское дело оказалось полно зубодробительных терминов, таких как «коагулопатия», «фибринолиз», «сангвинарий» и прочих слов, ассоциировавшихся у меня почему-то с изощренной бранью, когда тебе то ли что-то умное говорят, то ли витиевато посылают на… анализы.
Так что вместо вчерашней армяно-пиктографической письменности приходилось выводить литеры и только их. Потому как я просто не представляла, как сократить «гемостаз» и «тромбоцитопения», чтоб
