Царица барахолки или мой магический сэконд-хэнд - Элла Яковец

Обстановка была простой, можно даже сказать, спартанской. Но при этом чувствовалось, что у хозяина этого кабинета есть определенный стиль и шик. Из мебели имелся простой массивный стол из темного дерева. Без всяких завитушек и украшений, но работа была основательной. Если бы я была в своем мире, то про такую мебель сказала бы, что она дорогая. А здесь… пока не знаю даже. Еще здесь имелось два стула в том же стиле. Причем, что прямо невероятно подкупало, стул хозяина кабинета был таким же, как и стул для посетителя перед столом. И не в том смысле, что хозяин сидел на неудобной убогой табуретке. Оба стула были отличного качества, с удобной обитой кожей сидушкой. Сбоку от стола стоял узкий и высокий, до самого потолка, шкаф. А в углу рядом с дверью – что-то типа комода. Или, скорее, картотеки. Очень много маленьких ящичков.

Шериф сел на стул, указал мне на второй. Я пристроилась на краешек, перевела дух. Сделала несколько вдохов и выдохов и посмотрела на шерифа.

И неожиданно легко изложила суть своей жалобы. И даже показала все документы, которые с собой притащила.

Шериф меня очень внимательно выслушал. Сначала на его лице была снисходительная ирония, мол, ну что там опять с вами, неугомонные? Но довольно быстро лицо его стало серьезным, он даже открыл журнал и принялся в него что-то записывать.

Я даже залюбовалась.

Как удивительно он все-таки смотрится! С внешностью Кхала Дрого, но при этом сидит за столом и сосредоточенно водит стилусом.

– Это все? – спросил он, просматривая документы Горбуна.

– А? – встрепенулась я, поняв, что в какой-то момент опять залипла на созерцании шерифа.

– Да, – кивнула я и смутилась. Щеки тут же вспыхнули, я опустила глаза и сжалась. Но потом решительно подняла взгляд на шерифа. – Нет.

– У Горбуна есть еще какие-то проблемы?

– Нет, не у Горбуна, – я покачала головой. – У меня!

“Ой, как глупо! – тут же возбух в голове мой вредный внутренний голос. – Ты еще на цвет одеяла ему пожалуйся!”

– Внимательно тебя слушаю, Клеопатра! – шериф подался вперед и положил руки перед собой.

Я зажмурилась, снова сделала несколько вдохов-выдохов, унимая снова заколотившееся сердце.

– Я опасаюсь за свою жизнь, – решительно сказала я. – Три моих предшественницы пропали при невыясненных обстоятельствах. Не знаю, имею ли я право просить себя защитить, но мне все равно.

– Так-так… – шериф подался вперед еще сильнее, а взгляд моментально стал цепким. – Продолжай!

И так он это сказал, что мне захотелось вывалить на него вообще всю правду. И про то, что я себя не помню до того момента, как ехала в ковре, и про Мойдодыра-Горгона, с которым могу разговаривать, и про видения, как каждая из девушек – Донна, Марушка и Кларисса, красовались в этом самом платье. И Горбун каждую из них в нем видел. И даже про то, как я наделила статуэтку магическими свойствами, и она устроила поджигателям веселую жизнь. От пожара нас это, конечно, не спасло, но…

“Возможно, этот пожар как раз пойдет тебе на пользу”, – внезапно подумала я. Голосом того самого ехидного внутреннего голоса, который обычно меня подкалывает и шпыняет.

– Что ты молчишь? – и тут шериф вытянул руку и коснулся моих пальцев.

Доверие - очень сложная штука...

Воздух заискрился. На мгновение мне показалось, что я, кружась, падаю куда-то в бездну. И весь мир исчез, реальными остались только его глаза. В которых я тонула, и тонула, и тонула…

Конрад Марон

Когда он сегодня понял, что источник шума рядом с департаментом порядка – опять эта странная новая помощница Горбуна, Клеопатра, то первым позвали было закрыть поплотнее дверь и сделать вид, что ничего не услышал. Подумаешь, уличный скандал.

Но это малодушие продлилось меньше секунды. Особенно, когда он услышал тот, второй голос.

Кассель Марон, его старший брат.

Кассель занял княжеское кресло совсем недавно, и всё ещё не наигрался во власть. То процессии устраивает, парализуя движение в половине города, то слоняется почти без охраны по не самым благополучным районам, то и дело применяя свою власть к месту и не к месту. По факту, с княжеской магией он был совершенно неуязвим для возможных нападений простаков. Обычное оружие, да и большая часть заклятого, не способна пробить силу княжеских регалий.

Но, как оказалось, от позорного падения магические регалии не защищают.

И скоро о том, как князя сбила с ног девчонка, от горшка два вершка, разнесут по всем тавернам, лавочкам, переулкам и салонам. Как раз, когда шериф вышел на крыльцо, то увидел, как спешно разбегаются с площади горожане. И с какими глумливыми ухмылками они это делают.

И Кассель тоже это видел.

Так что если не вырвать Клеопатру сейчас из его рук, то жить она будет недолго.

Самое странное в этой ситуации было то, что девчонка совершенно не боялась. Ни тени страха на глуповатом миловидном личике. Ее два мордоворота держат, ее жизнь, можно сказать, на волоске висит. А она смеётся. Не вслух, понятное дело, но эти искры в ее глазах…

Шериф не знал, поняла она или нет, в какой опасности только что находилась. Но просвещать ее он не собирался.

А когда она сказала, что пришла ещё и по делу, то снова чуть не пожалел, что вмешался.

Но чем больше она говорила, тем менее глупенькой ему казалось.

Ну да, сначала она как-то заикалась неуверенно, но потом речь не зазвучала гладко. Она очень толково и по пунктам объяснила, что случилось, показала лицензионный договор барахольщика Дикона Вирби, подчеркнула изящным ноготком жульнические пункты.

А когда она заговорила про исчезнувших прежних служанок Горбуна, шериф стал слушать ОЧЕНЬ внимательно.

Но она как-то очень внезапно замолчала, и на лице ее появилось то самое выражение, которое он видел тысячу раз. Она выбирала, что ему сообщать, а что нет.

“Она мне не доверяет”, – почему-то с тоской подумал шериф. И сам себе же ответил: “А почему бы ей тебе доверять?”

Клеопатра

Кажется, я быстро опомнилась. И сориентировалась. И на меня даже напало какое-то вдохновение.

– Я же не просто так в первый раз убежала, – уверенно сообщила я. – Когда я поняла, кто именно меня на торге купил, то пришла в ужас!