Венец безбрачия - Полина Ром
Баронесса вынужденно откашлялась, а потом вновь заговорила про то, что мы с Альдой сестры, должны прощать друг другу мелкие обиды и во всем помогать. Я слушала молча некоторое время, а потом просто отошла от неё и села у окна, разглядывая двор.
- Софи!
- Отправьте к ней служанку и отстаньте от меня, – баронесса с её неустанной заботой о счастье старшей дочери вызывала у меня раздражение и, как ни странно - почти детскую обиду.
Пожалуй, это были некоторое отголоски памяти моего тела: прежняя Софи, я думаю, любила свою мать и постоянно наталкиваясь на холодное и потребительское отношения изрядно страдала. Похоже, какая-то часть её эмоций, хоть и сильно ослабленных, досталась мне. Вот только я - совсем не домашняя слабая девочка.
Муттер ещё некоторое время побубнила, а потом ушла. В скором времени в комнату вернулась Матильда и принялась рассказывать, о чем сплетничают слуги.
- …а который белобрысый – тот и покрепче будет, и рана у него не такая уж и страшная. Джана сказывала, что у него с собой к седлу багаж приторочен был, и тамочки – горшочек с мазью. Энтой самой мазью он и повелел руку натереть. Сам же и заявил, что вскорости заживёт все. А который брунетистый – тот больно много крови потерял. Ить рубаху его стирали – чисто, как со свиньи, колотой натекло! Прачки сказывают, что её и отбелить-то вовсе невозможно. А полотно на рубахе не простое – а с шёлком! Этакой доброй ткани даже госпожа баронесса не нашивала! Ить выходит, что гости-то ваши не нищеброды какие, а очень даже при богатствах. Одёжка у них добрая. А вы бы, госпожа Софи, в окно-то не глазели, а шли бы тудой, к болящим… Сестрица-то ваша с самого утра тамочки старается, ить глядишь – чего и высидит себе!
- Отстань, Матильда. Не собираюсь я там ничего высиживать, – я немножко разозлилась на назойливость служанки, но она, не слушая меня, продолжила:
- Ить вот не хотите старую Матильду послухать, а зазря! Матушка-то ваша по утру письмо отправила с солдатами. Господин капитан самолично приказали лучших коней им дать. – старуха поджала губы и замолчала, значительно поглядывая на меня.
Я внутренне улыбнулась, понимая, что Матильда ждёт расспросов, но вновь сделала скучающее лицо и отвернулась к окну, пробормотав:
- Посла и послала… мне-то какая разница?
Я сидела, разглядывая как по двору бродят слуги и слушая возмущённое пыхтение Матильды за спиной. Я уже знала, что долго она не вытерпит! В общем-то, так оно и произошло: подержав новость в себе ещё минуты три, служанка сообщила:
- Ить письмо-то не простое, а важное!
Я молчала, не поворачиваясь. Во мне играл какой-то детский азарт и я хотела дождаться, пока она сама вывалит мне сведения. Дождалась, только вот новость оказалась достаточно пугающей.
– Ить, птичка вы моя бедная… Боюсь, что горничные не зазря языки чешут. Оно, конечно, доподлинно никто не знает, чего в той бумаге писано, а только отправлена-то бумага энтая в монастырь Святой Агриппины аж самой настоятельнице.
От слова «монастырь» я вздрогнула и повернулась к служанке, на её лице не было торжества, а только жалость:
- Тётки-то наши кумекали-кумекали, а ить все одно думают… – Матильда даже поджала губы, отводя взгляд.
Пожалуй, даже я догадалась, о чем думают служанки. После моей так и не состоявшейся свадьбы монастырь многим из них казался вполне логичным выходом. От Матильды я знала, что эта тема обсуждается регулярно.
- Матильда, а разве могут меня насильно сделать монахиней?
- Да ить, ежли бы в монахини – обо бы ещё и ничего! А только ежли супротивничать будете – отдадут в послушницы, а в монахини-то и не примут! Оно ведь этак то ещё хужее, всё одно как в служанках.
Я одновременно ощущала и растерянность, и страх. Не знаю, согласят ли монашки уступить баронессе половину моего приданого… Но если они договорятся – мне крышка! Все же о монастыре я до этого думала достаточно отвлеченно, просто как об ещё одном возможном варианте. Пожалуй, рассмотреть монастырь как временное убежище от гибели я бы согласилась, но перебраться туда на всю жизнь…
- Матильда, а сколько дней пути до этого монастыря?
- А кто же его знает, госпожа Софи? А только когда батюшка ваш после свадьбы госпожу баронессу туда возил, помолиться о даровании ребёночка, так их седмицы три не было, аль даже больше. А вот сколько они на дорогу потратили, а сколь при монастыре пожили – то мне и вовсе неведомо. А поездка-то, слышь-ка, помогла… Как возвернулись оне, так через два месяца матушка ваша и затяжелела…
Получается, что даже в самом лучшем случае до приезда монашек в замок у меня всего три недели. А в худшем – и того нет. Конечно, монахини могут и не согласиться на урезание моего приданого, но…
Ещё секунду подумав я встала и отправилась в комнату к своему пациенту.
Глава 20
Почти полтора дня я вынуждена была слушать трескотню сестрицы, пытаясь выбрать момент и поговорить с пациентом наедине. Я совершенно точно понимала, что предложение замужества сделано не из-за моей «неземной красоты» или моего приданого. То есть, у парня есть какие-то свои, личные обстоятельства, которые вынуждают его сделать это самое предложение. Меня мучили вполне обоснованные подозрения: если я соглашусь, не нагребу ли я вдобавок к свои проблемам ещё и кучку его забот? Это ведь может оказаться кучка такого размера, что монастырь раем покажется!
Похоже, поведение Альды беспокоило не только меня, но и обоих мужчин. Блондин всё больше хмурился и хотя старался держать себя в руках, все же было заметно, что Альда ему мешает. Сестрица то ли не замечала его недовольства, то ли действовала по принципу - капля камень точит. Улыбалась в ответ на нахмуренные брови и продолжала щебетать.
Мой же пациент был достаточно слаб и часто впадал в дрему, но как только открывал глаза и слышал голос сестрицы – непроизвольно морщился с самым мученическим видом и тоскливо заглядывал мне в лицо, пытаясь там что-то усмотреть.
Вечером, когда мы с Альдой уходили из комнаты, мы обе подслушали очень короткий разговор, который каждая из нас поняла по-своему.
- Генрих,
