Заслуженная пышка для генерала дракона - Кристина Юрьевна Юраш
— Ты пока думай! Кошечка ты или собачка! Определяйся, — прошептала я, понимая, что до хвоста еще никто не додумался.
Все замерли. Ждут. Смотрят. Оценивают. Готовят ставки.
— Пошла! Легко, как я учила! Рысь! Рысь! — прошептала я, когда объявили ринг, сжимая ринговку, как поводок перед скачками. Мы плелись в самом хвосте. И не просто так! Хитрая тётя Оля выбрала самую медлительную девушку — с ногами, как у улитки, и осанкой, как у сонной коровы, — и увязалась за ней.
Глава 38
Мол, это не мы тут тормозим. А они! Мы просто не хотим наступать на пятки. Мы — вежливые.
Мадам Пим, чтоб её ревматизм скрутил, бежала впереди всех, таща на ринговке хрупкую девушку с алым цветком в тёмных волосах. Сама красавица напоминала тех бледных, истощённых вампирш, которых воспевал Байрон. Она была воплощением изящества и таинственности, выгодно подчёркивая свою бледность и хрупкость.
Тайга, словно маленькая девочка, поджала руки, будто лапки. Она напоминала милую собаку — пуделя, но с харизмой бегемота на балете. Её бёдра двигались в такт, а хвост, словно продолжение её игривости, весело вилял за ней. Это было забавно и привлекало внимание. Мы давили всех этих утопленниц и упыриц своим весельем и харизмой. Все они были как одно — фамильные привидения в траурных платьях, но мы были полной противоположностью. Надеюсь, судья это оценит!
— Ав! — кокетливо выдала Тайга, улыбаясь всем присутствующим. Её улыбка была настолько искренней и милой, что я не могла не улыбнуться в ответ. Я бы даже сказала: «Круто!» Но я боялась сглазить.
Она бежала смешно. Правда, смешно! Не было в ней той лёгкости, которая была в Спарте. Но с хвостом это смотрелось очень гармонично. Как будто она — не участница. А звезда цирка. С аплодисментами. И с поклонниками.
Какой-то молодой светловолосый мужчина в дорогой одежде даже начал аплодировать ей. Он выглядел довольно симпатично, и его взгляд был прикован к Тайге. Она, заметив это, включила режим кокетства и начала ещё сильнее вилять бёдрами.
По знаку судьи мы остановились. Я видела, как молодой человек пробирается поближе, не сводя взгляда с Тайги.
Ишь какой настырный. Неужели жених?
Впрочем, женихи на выставках — не редкость. Я уверена, что половина девушек выйдет замуж сразу после первой выставки. Ведь это не смотрины в родительском доме, где под корсетом и шиньоном, под макияжем в четыре слоя скрывается что-то невзрачное и непривлекательное. А жених узнает об этом только после первой брачной ночи, не всегда имея возможность не кричать от разочарования.
Лорд Басили уже превращался в чудовище.
Он бросался «хорями» направо и налево — «очхор», «очхор», «очхор» — как будто читает заклинание на поражение. Я втайне надеялась, что нас это обойдёт.
И вот судья остановился напротив нас.
— Волосы — ненастоящие! — произнёс лорд Басили, дернув прядь. Он был уверен, что сейчас она останется в его руке.
Глава 39
Но Тайгуша скривилась от боли. На ее лице было написан весь словарь мата.
— Настоящие! — огрызнулась она, отбирая прядь волос у судьи. — И вы мне сделали больно!
Её слова прозвучали как гром среди ясного неба. В зале повисла напряжённая тишина, нарушаемая лишь тяжёлым дыханием Тайги и шорохом пера писаря.
Это была наша ошибка.
Мы не ожидали, что она осмелится спорить с судьёй.
Никто из участниц не имел права перечить ему.
Это было табу, незыблемое правило, которому все следовали с покорностью и смирением. Но Тайга была не такой.
Я почувствовала, как моё сердце сжалось от боли. Я понимала, что если сейчас не вмешаюсь, то скандал будет неизбежен, а Тайгушу дисквалифицируют. Она и так уже на грани, её глаза полны слёз, а губы дрожат. Я шагнула вперёд, стараясь говорить спокойно, но твёрдо.
— Простите, — тут же вступилась я, понимая, что назревает скандал и дисквалификация, — просто вы сделали ей больно. Это её волосы. Можете проверить… Только осторожно… У нас дебют… Это её первый раз…
Я говорила тихо, но уверенно, надеясь, что судья поймёт мою позицию. Но он лишь отмахнулся, словно мои слова были для него пустым звуком.
Лорд Басили диктовал что-то писарю, а тот строчил свои записи, не поднимая глаз. Я видела, как его рука уверенно двигается по пергаменту, оставляя за собой ровные строки. Он был уверен в своей правоте, и это вызывало у меня ещё большее раздражение.
— Очхор! — наконец произнёс судья, и я увидела, как его слова отпечатались на пергаменте. Я своими глазами видела, что там было написано: «Волосы — не настоящие!».
Эти слова были как удар под дых. Они ранили Тайгушу глубже, чем физическая боль. Она смотрела на судью с недоумением и болью, её губы дрожали, а глаза наполнились слезами. Я чувствовала, как моё сердце разрывается от сострадания к ней.
И вот это было обидней всего! Опять мадам Пим подгадила. Если бы она не нацепила на свою будущую невесту накладные пряди — ничего бы не было. Но нет. Она — посеяла ложь. А мы — пожали боль.
Я понимала — если сейчас начну спорить с судьёй — нас удалят с ринга. Дисквалифицируют. Влепят запрет. На пару лет. Или навсегда. Поэтому — со слезами на глазах — я прикусила язык, прижала к себе Тайгушу. И шептала:
«Всё хорошо. Ты самая лучшая. Ты — победительница. Даже без цацки».
Судья кивнул мадам Пим. А та — тут же захлопала в ладоши, обнимая свою воспитанницу, как родную дочь.
Вот тебе и бесты! Ринг брюнеток взяла мадам Пим. Её улыбка была фальшивой, но она не скрывала своей радости. Она знала, что победа досталась ей нечестно, но это её не волновало. Главное — результат.
— Ладно, — прошептала я, ведя расстроенную Тайгушу прочь. — Не всё коту валерьянка! Мы обязательно выиграем тебе цацку. Ты обязательно удачно выйдешь замуж…
Я понимала, что нужно уметь проигрывать, особенно когда система играет нечестно. Но я не собиралась сдаваться. Я готова была бороться до конца, чтобы доказать, что Тайга заслуживает победы, несмотря ни на что. Впереди еще сколько выставок!
Мы покинули ринг. Тайга — ревела. Горько. Как ребёнок, у которого злые судьи отобрали мечту. Я — плакала вместе с ней, пытаясь ее успокоить.
Глава 40
— Госпожа, — послышался голос, на который я обернулась. За моей спиной стоял слуга — в
