Соль и тайны морской бездны - Эбби-Линн Норр
«Ты проснулась?»
Я ждала ответа, но его не последовало. По крайней мере, выраженного словами. Вместо них я ощутила, как ее присутствие растет и захлестывает меня.
– Она проснулась!
Мои глаза распахнулись, и я обернулась, зарываясь ногами в песок. Вдалеке виднелся силуэт Антони. Он махал поднятой рукой. Даже в тусклом лунном свете было видно, что его лицо сияет.
Я рванула с пляжа, оставив на берегу кроссовки и перепрыгивая босыми ногами через валуны, с размаху влетела в объятия Антони, а он оторвал меня от земли и закружил.
– У тебя получилось! Она проснулась! Почти сразу после твоего ухода.
Он отпустил меня и повел вниз по лестнице в комнатку, где, заглушая друг друга, гомонили радостные голоса.
Остановившись на входе с вытаращенными глазами, я увидела, что резервуар пуст, вода слилась через какую-то трубу, а лицевая панель открыта, как дверь. Эмун стоял спиной к нам, и с его правой руки свисала пара худеньких ножек. С его левой руки до пола ниспадали длинные мокрые волосы. Мама, наклонившись, подбирала и сворачивала их, чтобы Эмун в них не запутался. По ее лицу струились слезы, но она улыбалась. Эмун повернулся вполоборота, дождался, пока Йозеф набросит на миниатюрную фигурку Нике покрывало, а затем полностью повернулся в нашу сторону.
Нике лежала на руках Эмуна, такая маленькая и хрупкая, словно больной ребенок, но глаза ее были открыты и полны неистовой силы. Она взглянула на меня, и меня словно пригвоздило к полу.
«Я знала, что ты придешь», – мысленно сообщила она мне.
Мои мысли скакали, словно камень-блинчик по поверхности пруда. Спавшая за стеклом Нике – одно дело. Я не чувствовала, чтобы от нее что-то исходило. Но от Нике проснувшейся и глядящей на меня, пусть даже ослабленной, тянуло жаром, как от огня в топке. Я чувствовала, что она лучится энергией, прекрасной, как летний рассвет.
Эмун понес ее к выходу, и Антони пришлось оттащить меня в сторону, поскольку я, похоже, лишилась способности двигаться самостоятельно. Только когда они прошли и наш зрительный контакт прервался, я заковыляла следом в состоянии полнейшего изумления и недоумения.
Глава 8
Я тихонько постучалась в дверь спальни, куда мама упрятала Нике и где ухаживала за ней на протяжении нескольких дней, и поняла, что открыто.
– Входи, – сказала мама.
Я просунула голову в щель и увидела, что она сидит на стуле возле кровати, на которой, откинувшись на мягкие подушки, возлежит Нике. Комната была просторной, с камином. Бесчисленными большими портретами на полосатых обоях она напомнила мне картинную галерею. Толстые синие портьеры были отдернуты, окна открыты и впускали в комнату свежий морской воздух, благотворно влияющий на Нике.
Колдунья посмотрела на меня и заулыбалась.
– Тарга. Иди сюда, дай я на тебя посмотрю.
Она похлопала своими длинными пальцами по покрывалу. Я заметила, что ногти у нее подрезаны до нормальной длины, и это побудило меня глянуть еще и на волосы Тарги – они тоже стали несколько короче.
– Мама хотела дать тебе возможность отдохнуть и поднабрать веса прежде, чем я начну изводить тебя вопросами, – пошутила я. – Ты в самом деле выглядишь гораздо лучше.
Тело Нике впитало все калории, какие только она смогла впихнуть в него так, чтобы организм не взбунтовался. На руках и груди уже образовались мышцы. Она по-прежнему выглядела болезненно худой, но кожа явно стала мягче, щеки стали не такими впалыми.
– Ты не способна никого изводить, – ответила Нике.
Я прошла по ковру и села на место, которого касались ее пальцы. Она взяла мою правую руку в свои прохладные ладони.
– Теперь я могу рассмотреть тебя получше, – проговорила она, убирая с моих глаз выбившуюся прядь волос. – Стремительный выход из спячки зрения не улучшает. Ты так красива, почти точная копия матери.
– Спасибо, – ответила я, ничуть не покривив душой. – Ты тоже прекрасна.
Несмотря на худобу, Нике обладала экзотической, какой-то необычной красотой. Большую часть времени ее кожа цветом напоминала слоновую кость, но, когда на нее падали солнечные лучи, казалась гораздо бледнее. Глаза Нике, словно небо, по которому несутся облака в ветреный день, отливали то голубым, то зеленым, то серым. Скулы у Нике были высокие, а уши – маленькие и заостренные, одно заметно оттопыривалось, когда она заправляла за него прядь волос, – что придавало ей почти эльфийский вид. Волосы, казалось, жили отдельной жизнью. Теперь, разглядывая колдунью вблизи, я поняла, что они светлее и пышнее любых других волос. Каждая прядка была настолько легка, что малейшее дуновение ветерка приводило ее в движение. Эти волосы напоминали мне лишенную липкости паучью паутину. Сейчас они густым облаком развевались над плечами Нике, разливались по подушке и простыням по обе стороны от ее бедер.
Некоторое время она меня изучала.
– Тебе лучше? – спросила я, испытывая смущение под ее проницательным взглядом. Нике, похоже, не была свойственна зловредность, однако столь пристальное внимание мне было непривычно. Она будто видела меня насквозь. Или вправду так и было. Все-таки колдунья!
– Гораздо лучше, благодарю. – В окно влетел ветерок, и Нике, закрыв глаза, глубоко вздохнула. – Дыхание океана излечивает меня скорее, чем любая еда или питье. – Она вновь открыла свои шиферно-серые глаза и улыбнулась, отчего на левой щеке у нее образовалась маленькая ямочка. – Вот увидишь. Через неделю я приду в норму.
– Через неделю?! – Я не смогла сдержать удивления и посмотрела на свою мать, которая наблюдала за нами обеими с удовлетворенной улыбкой сытой кошки.
Мама кивнула.
– Вышедшие из диапаузы сирены быстро восстанавливаются, поскольку находились в состоянии покоя. Пока они спят, их организмы медленно залечивают раны, пораженные или травмированные ткани, и после пробуждения русалки чувствуют себя моложе и здоровее, чем прежде. Конечно, при должном питании и щадящем режиме.
Я удивленно захлопала глазами.
– Весьма научный подход, – сказала я. – Не похоже на твое собственное умозаключение.
– Потому что это из записей Лукаса, – ответила мама с улыбкой, исчезнувшей при упоминании имени жестокого ученого.
– Диапауза, – пробормотала
