Неладная сила - Елизавета Алексеевна Дворецкая
Он лежал на земле лицом вверх и глубоко, жадно дышал, не в силах надышаться.
– На нас напали упыри… – дрожащим голосом ответила из-за спины Устинья. – Там были эти двое… племянники королевские… братья Ливики… Я их видела в тот раз, когда они нас в болото заманили. Безногий верхом на слепом.
– А что потом… что это за чудо… – прохрипел Гордята: так орал, сам себя не слыша, во время схватки, что сорвал голос. – Который всех злее.
– Эт-то вол-лк-колак, – выдавил Сбыня. – Знать, он. Ст-трах-ховидло.
– Откуда он тут взялся?
– А эти ляды… он за ними… он же их порвал?
– Вы-то целы, парни? – сообразил Воята. – Устинья! Тебя не ранили?
Все оказались целы, не считая невесть откуда взявшихся ушибов. До всех постепенно дошло, что поляну заливает трупная вонь. При свете месяца они едва видели друг друга, а больше ничего, и страшно было пошевелиться. Вдруг упыри только притворяются совсем мертвыми, ждут, пока люди сдвинутся с места, чтобы схватить снизу?
– Парни! – Воята похлопал себя по огневице на поясе, отыскивая кресало. – Факелы у кого были?
– У Д-дом-мачки.
– А он где?
– Л-леший его в-весть.
– Они вроде убежали, – прохрипел Гордята. – Я слышал. Еще пока это ч-чудище тут буянило. Кто-то убежал.
– Надо убираться отсюда. – Воята нашарил в темноте руку Устиньи. – Устя, ты идти можешь?
– М-могу, я невредима.
Кое-как все четверо поднялись и, нашаривая путь рогатинами, стали спускаться с горы. Путь этот дался нелегко: с перепугу все забыли, как шли сюда, блуждали во тьме, натыкаясь на деревья, путались в кустах, один раз забрели в овраг, заросший бурьяном выше Воятиной головы. На карачках выбравшись, оттуда, сели отдохнуть. Мечтали уже лишь о том, чтобы пробиться к озеру и попить воды.
И в это время все разом услышали неподалеку крик.
– Устяша! Воята! – доносилось откуда-то из-за стены деревьев. – Парни! Есть кто живой?
– Это дядька мой! – Устинья встрепенулась.
– Точно?
– Покричи… я не могу.
– Ээй! – заорал Воята. – Куприян! Мы здесь!
Перекрикиваясь, они наконец выбрались с горы к озеру. Здесь стоял Куприян, а при нем Ермола.
– Живые! Слава богу! – Куприян обнял Устинью, потом троих остальных. – Эти двое прибежали – говорят, упыри напали, чудища, пожрали всех!
– Какие эти двое? – спросил Воята.
– Ермола вон да Домачка. Но у того рука вывихнута – я его у шалаша оставил, велел костер жечь.
– Это кого ж не хватает? – Воята оглядел товарищей. – Домачка, Ермола, Сбыня, Гордята…
У него кружилась голова, он никак не мог вспомнить, кто был с ними еще.
– Жила, – сказал Гордята. – Не знаю где.
Он помнил, как возле него кто-то падал, но в темноте не разобрал кто, и надеялся, что это был упырь.
– Демка где? – с тревогой спросил Куприян.
Парни переглянулись и покачали головами.
– Уж не … – начал Гордята и прикусил язык.
Не посмел сказать «Не сожрали ли их?»
– Давайте позовем! – попросила Устинья. – Может, кто раненый…
Они стали кричать, звать Жилу и Демку. Боялись, что дозовутся упырей, но вдруг кто-то из товарищей и правда нуждается в помощи?
Никто им не ответил.
– Пошли отсюда, – хмуро сказал Куприян. – Ничего сейчас не найдем. Утром вернемся, чуть свет.
Остальные были так вымотаны, что не возражали. Что сыщешь в лесу ночью?
Молча тронулись в обход озера. Свет звезд и месяца отражался от воды, позволяя различить дорогу. Обогнули одну гору, и стал виден костер вдали.
– М-может, он-ни п-п-пришли уже… – подал голос Сбыня.
Он уже почти успокоился, только заикание не проходило. Однако сам он этого не замечал: важным было только то, что жив.
Но у шалаша, когда они до него добрели, сидел один только Домачка с наскоро перевязанной рукой. Повалились на песок у огня и наконец закрыли глаза в изнеможении. Воята подумал: надо встать, взять Егоркин батожок, очертить круг и читать… глаза закрываются, так хоть псалмы на память читать… Это он с отрочества мог делать и в полусне.
– Спи! – Куприян коснулся его спины. – Я посторожу.
Это «я» позвучало так весомо, что Воята успокоился. Краем мысли отметил: когда сторожит Куприян, не ангел Господень будет ему помогать, но… На этом он заснул, как утонул, все мысли кончились.
* * *
Костер ярко пылал, вокруг прямо на песке, словно псы, спали досмерти усталые парни – Воята, Сбыня, Домачка, Гордята, Ермола. Из шалаша появилась Устинья; ее глаза казались еще больше обычного. Куприян сидел возле спящих, сам напоминая каменного бога. Устинья еще раз пересчитала парней глазами. Пятеро. А было, кроме них с дядькой, семеро. Жила и Демка исчезли.
– Дядька… – Она подошла к Куприяну и села на песок вплотную к нему. – Дядька, с Демкой-то беда!
– Оборотился, – шепнул в ответ Куприян. – Я уж знаю.
– Где он?
– Сбег куда-то. Сам себя небось испугался.
– Ты откуда знаешь? Видел его? – с надеждой спросила Устинья.
– Помощнички мои поведали.
– Дядька, надо его найти поскорее. Он же не помнил ничего! Он не знал, что теперь он волколаку хозяин. Что может оборачиваться. Сам не понял, что такое с ним случилось. Это ж какой ужас для человека!
– Набегается – вернется.
– А если нет?
– Где ж его будешь искать? – Куприян окинул глазами темные горы и дорожку от месяца на воде.
– Дядька! – строго сказала Устинья и взяла его за плечо. – Ты знаешь где. Пусть помощнички твои его найдут. Он-то не колокол святой, его они не боятся!
– Не боятся. Только разговаривать с ним они не станут.
– Пусть они мне укажут, где он. Я сама с ним поговорю.
– Хочешь идти его искать? – Куприян покосился на нее как на сумасшедшую. – А если там опять те черти болотные? А того пуще – если он не в разуме, сам на тебя набросится?
– Дядька! – Устинья подняла руку с лесным кольцом. – Упыри ж меня не видят! И он тоже не увидит, пока назад в человека не перекинется.
– Вздор не городи и спать ложись. Не навоевалась…
– Дядька, вели твоим шишигам мне дорогу указать. Или сама пойду.
Устинья сказала это спокойно, но Куприян понял: она решения не переменит. Устинья встала.
– Стой! Ох, грехи мои тяжкие…
Куприян вынул из-за пазухи узелок, развязал его, вынул небольшую дудочку пожелтевшей кости и засвистел в нее…
* * *
Устинья пробиралась через густой лес, глядя то под ноги, то вперед – на свою вожатую. Перед ней двигалась – не столько шла, сколько летела над землей, не шевеля ногами, молодая девушка, длинная и тонкая, как рыбка, с неестественно вытянутым телом и маленькой головой. Одета она была только в волосы до пят,
