Неладная сила - Елизавета Алексеевна Дворецкая
* * *
– А что если там не пещера, а серебро по всей горе рассыпано? – рассуждал Сбыня, когда ватага, уже с лопатами на плечах, обходила озеро.
– Как же оно будет рассыпано? – хмыкнул Жила. – Сеяли его там, что ли?
– Ну, серебро же железу сродни, а железо как в земле родится? Как ржа блотная, да, Демка? А серебро как?
– А ляд его знает. В нашей земле серебра не родится. Не видел я такого и не слышал.
– Но здесь место-то не простое. Великославль-град… Когда он в небо подымался, мог же и обронить чего…
– Корешок свой мелкий не оброни смотри! – велел Демка, уставший от этой досужей болтовни. – Лопатой шуруй поживее, и будешь знать, что там светилось.
Добравшись до начерченного на берегу креста, сразу приступили к делу. Счистили тонкий слой дерна с нижней части склона – под ним оказался песок. Одни сбрасывали песок со склона, другие рыли в нижней части, где Устинья ночью видела самое густое сияние. Воята ждал, что покажутся бревна старого сруба – или хотя бы труха от них. Но нашли они нечто другое. Сперва песок потемнел, потом стал влажным. В яме под склоном проступила мутная вода – и стала подниматься, заполняя яму. Еще немного усилий – со склона упал пласт влажного песка, и вслед за ним пополз небольшой мутный ручеек, полный песчаной взвеси.
Опираясь на лопаты, усталые работники следили, как полнеет мутный поток, через новые завалы отыскивая путь к озеру.
– Как же он мог там жить, – сказал наконец Домачка, – коли тут вода?
– Не может тут быть пещеры, – поддержал Гордята, – когда через нее ручьи текут.
– Что же тогла Устинья видела?
– Охти мне… Это же я воду и видела, – сообразила Устинья. – Здесь ключи. Из склона били. А потом, ты говоришь, оползень закрыл их. А вы их заново откопали.
– Эх-хе-хе! – по-старчески вздохнул разочарованный Сбыня и сел наземь, поодаль от мокрого. – Стало быть, все зря? Нету тут ни пещеры, ни колокола.
– Выходит, нету, – вздохнула Устинья. – Простите, братцы. Где мне было знать, что серебро и вода сквозь землю одинаково видятся.
– Да и знала бы, проверить все равно надо, что здесь такое, – утешил ее Воята. – Ну, братцы, пойдем к шалашу, отдохнем до вечера.
В этот раз им никакой добычи нести не пришлось. Устинья тайком даже радовалась своей промашке: Демка, узнав, что махал лопатой понапрасну, не рассердился, а бросил на нее веселый взгляд. И хорошо, что она опростоволосилась, – а то еще ей самой молиться начнут.
Вернувшись к шалашу, поели ухи – Куприян сварил из утреннего улова, – и завалились на свои сенные подстилки, пережидать жаркое время. Воята, подложив под голову свернутую свиту, устроился прямо на траве под старой березой, чтобы обдувало прохладным ветерком с озера. Об этой березе он хранил добрую память: прошлым летом у ее корней ему открылся лаз, и старушка-переходница провела его под самое озерное дно, к туманному обиталищу змея. Вспоминал, как спускался по бесконечной лесенке, как увидел голубые беспредельные луга… Подумал о найденных ключах – заново освобожденные, они теперь текут по склону холма открыто, впадают в озеро… Скоро они смоют весь песок, откроется скальное основание горы, и по ней чистые ключи будут бежать, звенеть в своей каменной чаше… Бежать, звенеть… звенеть…
Воята сел, широко раскрыв глаза. Оглядел спящий стан – только стрекозы вьются над водой. Вскочил и подошел к шалашу. Куприян похрапывал со сне, но Устинья не спала и на звук его шагов подняла голову.
– Устяша! – громким шепотом позвал Воята. – Я догадался! Мы то самое нашли, что нужно!
Демка, лежавший на спине у входа в шалаш, тоже открыл глаза и приподнялся на локтях, вопросительно глядя на Вояту.
– Ключи! Водяные! Они раньше там были. Бежали-звенели. И при Панфирии – бежали-звенели. Может такое быть, чтобы из-за них ту гору прозвали Звон-горой?
– Неистовая сила! – Демка сел и подался к нему.
– Ты смотри! – Воодушевленный открытием Воята ухватил еще одну мысль. – Все же сходились, что старец должен был возле ручья поселиться. Если там были ключи, вот он и жил возле них.
– Пещера все-таки где-то там! – подхватил Демка.
– Там.
– Но Звон-гора вовсе не по ключам прозвалась! – напомнила Устинья. – А потому что колокол в полночь под землей звонит. Мать Сепфора так сказала.
– Твоя мать Сепора сама, что ли, слышала? – Демка через плечо глянул на нее.
– Нет, она хоть и старая, но не двести же ей лет!
– Ну вот, старые толки повторяет. А в старых толках толку мало.
– Это точно! – не вставая, поддержал проснувшийся от их голосов Сбыня. – Помните, как вспоминали, кто та Евталия? Была она и женой князя Игоря, и полюбовницей, и Стремила-богатыря, и навкой, источника хранительницей. И все по старым толкам!
– Делать-то теперь чего? – спросил Домачка, уже готовый вскочить.
– Как стемнеет, опять туда пойдем, – решил Воята. – Ты, Устя, говоришь, что колокол под землей звонит – послушай гору. Если зазвонит – ну, точно там.
* * *
Как при всяком ночном выходе, Демка взял с собою молот. Прочие тоже вооружились, зная, что придется полночи бродить по холмам, не имея иной защиты. Отправились еще в сумерках, но пока дошли, стемнело. На западе дотлевала последняя буровато-красная полоса, на нее наползали, будто небесные змеи, длинные черные облака, постепенно сливаясь с черным лесом на другом берегу Дивного озера.
Если здесь и были двести лет назад тропинки, где ходил старец Панфирий и его друзья-медведи, то теперь от них и следа не осталось. Чуть ли не на ощупь пробрались по зарослям к вершине и остановились на полянке. За деревьями непонятно было, самая это вершина или нет, но с этой высоты уже было хорошо видно все озеро, с тонкой дорожкой лунного света поперек. До полнолуния оставалось три дня, и луна сияла, уверенная и гордая.
Воята, пошарив руками по земле, выбрал ровное место и расстелил там свою свиту. Прочей ватаге велел остаться поодаль, чтобы не мешали. Устинья улеглась на свиту, а голову положила на траву, ухом к земле. Закрыла глаза и стала слушать.
Само собой вспомнилось, как недавно она прижималась ухом к Демкиной груди в домовине, пытаясь услышать стук сердца. Какой болезненной была тишина первых мгновений,
