Нежный цветок кактуса - Ольга Шах
Все, я готова! Старенький ридикюль на руку, там лежит расческа, крошечное зеркальце и документы на меня и Джеймса. А документы на майорат были уже надёжно упакованы среди наших вещей в телеге. Не особо я доверяю дорогому дядюшке. В холле переминался с ноги на ногу недовольный Джейми. Я оглядела его. Стиль "бедненько, но чистенько" выдержан полностью. Поношенные, но крепкие сапожки, теплые брючки, заправлены в сапожки. Темно-синяя теплая курточка из-за некоторого количества позументов и витых шнуров напоминавшая мне то ли польский, то ли венгерский жупан. Правда, из курточки Джейми уже немного вырос, и она ему коротковата, да и тесновата чуть-чуть. На голове синий бархатный берет, не новый, но и не выцветший. Вот из-за этого берета Джейми и дуется. Бурчит, что выглядит в нем, как дура- девчонка! Он бы предпочел, как все его дворовые друзья, надеть шляпон - внебрачную помесь шапки-треуха и картуза.
Получив условный свист от мальчишки-дозорного, загнанного на чердак к слуховому окну, что к поместью свернули три кареты, мы вышли из дома на широкое крыльцо. Мы с Джейми прижимали к себе узелки со своими жалкими пожитками, не планируя более заходить в дом. Кареты, описав широкий полукруг, остановились точно у крыльца. К первой карете тут же подбежал лакей, ехавший с кучером на облучке. Распахнул дверь и подал кому-то невидимому руку. Показалась нога, обутая в черную туфлю с блестящей пряжкой, трость, затем показался и хозяин всего этого великолепия - среднего роста, умеренной полноты, одетый в тяжёлый меховой плащ, на голове цилиндр. Но выражение лица было такое, как будто он унюхал у себя под носом, простите, кучку собачьего дерьма. Следом за ним из кареты показалась сухопарая фигура миссис Саймс в меховой пелерине и таком же капоре. С супругом роднило точно такое же выражение на лице. Следом за матерью из кареты бодро выскочила их дочь, очевидно. Девица примерно моего возраста, только поупитаннее, голубые глаза, золотистые локоны из-под капора, нежный румянец на белоснежном личике. В общем, типичная английская мисс. Единственное, что портило ее хорошенькое личико - это презрительно-высокомерное выражение на мордашке. Но это выражение было наигранным, потому как девица оглядывалась с любопытством. Затем воскликнула:
- Мама, это теперь все наше? Вот напишу этим заносчивым курица из пансиона, что у нас тоже свое поместье и мой папа - барон!
Я с недоумением глянула на господина Генри. Этот лев облезлый не донес разве до сознания хозяина, что титула ему не видать, как собственных ушей? Даже если Джейми будет просить милостыню на паперти, он все равно останется бароном, а дядюшка Дуглас, скупи он все поместья в округе, все равно будет безтитульным купцом.
Внезапно кто-то сильно толкнул девицу чуть пониже спины, убирая ее со своего пути. Дева взвизгнула от испуга, сделала по инерции шаг, поскользнулась на замерзшей небольшой лужице, набежавшей вчера от растаявшего снега. Пытаясь удержаться на ногах, замолотила по воздуху руками, чтобы зацепиться за какую-нибудь ближайшую опору. Увы! Этой опорой оказалась мамашина пелерина, которая начала сползать с плеч маменьки. Теперь визжали двое и валились на землю, как в замедленной съёмке. Ко всем бедам, под вторую руку нежной дочурки попался матушкин капор, который тоже не удержался на боевом посту и неумолимо сползал на глаза миссис Саймс, вместе с намертво, видимо, приколоченным к нему шиньоном. Визг поднялся до крещендо и угрожал перейти в диапазон ультразвука. На подножке кареты застыл мальчишка лет десяти, но весьма упитанный. Он ошарашенно оглядывал это "ледовое побоище", которое сам же и организовал.
Добавил свои "пять копеек" во всеобщий бедлам и господин доверенное лицо. Он выскочил из второго экипажа, где ехал вместе с чемоданами и, подбежав к Саймсу, принялся горячо что-то говорить. Видимо, каялся в том, что не рассказал про титул. И все это под аккомпанемент громких дамских визгов и стонов. Женщины семейства Саймс ползали на четвереньках по замерзшей луже, хватаясь друг за друга, сдирая капоры, теряя шпильки, шиньоны, накладные локоны. Пытались подняться, цепляясь за одежду друг друга и встать на ноги, но не получалось, вновь падали и визжали ещё громче… пацан у кареты пытался мимикрировать под фактуру древесины, из которой было сделано это транспортное средство, ибо отчётливо понимал, что никого другого обвинить в этом не получится.
Глава 8
Слуги тоже замерли. Наши - потому что они не знали, имеют ли они право подойти к новым хозяевам, их собственные слуги - от неожиданности и справедливо полагая, что им же ещё и попадет. И тут до дядюшки дошла, наконец, информация, которую пытался втолковать ему Лайон Кристен. Он вначале побагровел, выпучив глаза и открыв рот для крика, затем побурел (как бы мужика Кондратий не обнял!) и все-таки гаркнул, глядя на жидкую группу встречающей делегации - управляющий, экономка и мы с Джейми.
- Немедленно все в дом зашли! Нечего тут…
Он не договорил, но и так было понятно. Хотя я и не планировала возвращаться, но прошла в холл, надо закрыть некоторые вопросы раз и навсегда. Я оглянулась, когда заходила в двери. Одна из дам догадалась, таки выползти из лужи на чистую брусчатку, поднялась на ноги и теперь брела за нами, тихо покачиваясь. Видно, укачало ее барахтанье на льду. Да, до фигурного катания на коньках ещё далеко… Господин Дуглас влетел следом за нами этаким разъяренным драконом, ещё чуть- чуть и из пасти повалит огонь, а из носа - дым. Не глядя в нашу сторону, он, проходя мимо нас с братом, бросил недовольно:
- Сто гиней, и я вас больше не вижу!
Ээ… этот противный тип не объяснил разве, что титул не продается? Или объяснил, но дядюшка не поверил? Я постаралась ответить, как можно спокойнее и равнодушнее, снисходя к его торгашескому уму:
- Простите, но дело в том, господин Дуглас, что титул неотделим от майората. А поскольку майоратным поместьем является другое, то и титул привязан к нему. Да и по законам Энландии, титул продать нельзя, вы разве не знали?
- Продается все, не слышала, что ли?
- Кроме чести и достоинства!
- Если жрать захочешь, где будет твоя честь и достоинство?
Я пожала плечами:
- Я все равно найду выход, работать буду…
Саймс начал раздражаться на мое упрямство, зло поджал губы и, совершенно не стеснялся, что нас слышат и
