Неладная сила - Елизавета Алексеевна Дворецкая
Куприян и Гридя шли пешком, ведя в поводу запряженных лошадей, Устинья и Воята сидели на телеге.
– Ох ты лихота! – вдруг воскликнул Воята рядом с ней и ухватил ее за локоть. – Куприян! Глянь! Справа!
– Неистовая сила! – охнул Куприян.
Устинья тоже глянула и вздрогнула: справа от дороги, шагах в десяти, тускло мерцали зеленоватые огоньки… попарно…
– Волки! – вскрикнул от другой телеги Гридя. – Матушка-Пятница!
Хищники появились так неслышно, что даже лошади их не заметили; но вот повеяло ветерком, и лошадей пришлось удерживать. Две телеги, одна за другой, застыли на дороге, среди темных зарослей.
– Давай вперед! – Куприян, лишь на миг замерев от неожиданности, быстро опомнился. – Гридя, не отставай! Воята, дай топор! Сам бери, что у тебя там! Лук сыщи!
Перед отъездом из Новгорода Воята позаботился об оружии – взял с собой лук, рогатину и два топора в придачу к тем, которые имелись у Куприяна. Теперь он кинулся шарить в соломе на дне телеги, под мешками.
– Господи, господи, избави нас от всякия стелы, летящая в дни, избави нас от всякия вещи, во тьме приходящая… – бормотал он, торопливо натягивая тетиву на лук.
– Слева! – крикнул Гридя.
Зеленые огоньки мерцали и с другой стороны дороги. За шумом собственного движения путники не слышали шороха ветвей, и казалось, что звери перемещаются совершенно бесшумно. Да и звери ли это?
Сунув Куприяну рогатину и топор, Воята направил стрелу к зарослям, но пока не стрелял: тряская телега не давала прицелиться, да и зверя он толком не видел.
– Что если… упыри? – едва слышно выдавила Устинья.
От страха у нее перехватило горло. Тянуло схватиться за Вояту, но она понимала, что только помешает ему, и сидела, вцепившись в борт телеги, чтобы не вывалиться на неровной дороге. Днем Куприян встал бы в телеге и гнал лошадь, но сейчас, в темноте, так они только заедут в кусты и не смогут сдвинуться с места. А тут на них и набросятся разом… По жилам толчками струился холод, а в мыслях сквозь заросли лезли те косматые чудища с завернутым назад лицом… И как медленно они продвигаются – так ни от зверей, ни от упырей не убежать.
– Заходила от востоку туча огненная, туча огненная и полуогненная, туча каменная и полукаменная! – доносился спереди громкий голос Куприяна. – Выходили Власий да Егорий, всем лесным зверям отец! Сохраняли они раба Божия Куприяна, раба Божия Вояту, рабу Божию Устинья, раба Божия Гридю от семидесяти семи серых волков, семидесяти семи черных медведей! Посылали Власий да Егорий Господних ангелов во синё море достать ключи. Доставали ангелы и приносили ключи, приносили со всех четырех сторон, подавали Власию и Егорию в руки. Брали Власий да Егорий ключи и замыкали замки крепко-накрепко, твердо-натвердо…
Куприян не успел закончить заговор: где-то впереди раздался свист – громкий, повелительный. Куприян и Гридя, не сговариваясь, придержали испуганных лошадей.
– А ну стойте! – прокричал спереди мужской голос. – Назад, слуги мои верные, сынки мои храбрые!
Воята и Устинья, смотревшие по сторонам, увидели, как десятки зеленоватых огоньков замигали и стали гаснуть – звери попятились от дороги в глубь леса.
– Кто там? – крикнул Куприян. – Что за бес ночной?
Воята, с рогатиной в руке, соскочил с телеги и встал рядом с волхвом.
– Сам ты бес ночной, Куприян! – послышалось в ответ, и теперь Устинья узнала голос, хотя еще боялась себе поверить. – Откуда ж ты свалился на голову мою на ночь глядя!
Рыба-месяц высвободился из туч, пролил немного света, на дороге посветлело. Стало видно, что шагах в десяти впереди стоит некто, собой невысокий, с большой седой бородой, – человек или леший, не разобрать. Вокруг него мелькали во множестве черные тени, поблескивали зеленоватые глаза.
– Егорка! – воскликнул Куприян. – Ты, что ли?
– Нет, святой Власий да Егорий! – передразнил старый пастух. – С ума вы сбрели, что ли, ночью раскатываете!
– Уж как поспели! Только вот из Новгорода возвращаемся! Не видишь, кого мы с собой привезли?
– Малость вижу…
Старик пошел им навстречу, и вскоре его уже можно было рассмотреть.
– А ну перекрестись! – Воята вдруг выставил перед ним рогатину.
Егорка перекрестился.
– «Очченаш» прочесть? Хотя это вы верно делаете, что бережетесь…
– Егорка, ты чего здесь расхаживаешь ночь-заполночь? – спросил Куприян. – Волков, что комарья…
– Волков пасешь, что ли? – Воята опустил рогатину. – Будь здоров, Егорка! Помнишь меня? Воята я, новгородец.
– Да уж тебя забудешь! Ну, после поздороваемся, а пока давайте-ка за мной живее!
Егорка коснулся лошадиной морды, и лошадь успокоилась. Пастух шустро двинулся по дороге, обе телеги поехали за ним. Опасные огоньки вокруг поугасли, но Устинья видела, как мелькают в зарослях темные низкие тени и посверкивают зеленые искры. Однако страх отпустил: она поняла, что эти тени подвластны Егорке и не угрожают им.
– С чего это волки у вас под самым погостом шастают? – расспрашивал по пути Куприян. – Не зима ведь, чего они к жилью полезли, да целыми стаями!
– Шастает здесь кое-что похуже волков, и тоже – целыми стаями! – Егорка обернулся на ходу. – Гости к нам повадились – из Черного болота…
– И сюда? – ахнула с телеги Устинья. – К Сумежью?
– Ну а чего же? – Егорка обернулся к ней. – Далеко ли? Жених твой только и бегал из Сумежья в Барсуки, а этим, думаешь, семь верст не добежать?
– Не шутишь, пень старый? – на ходу спросил Куприян.
– Чтоб над нами сатана так шутил! По всей волости уже это воинство гнилое расползлось! Вокруг Игорева озера, и до Ярилина, до Ящерова добрались! Близ Марогоща видели их! В Барсуках ваших мало кто остался… По деревням разбежались, у нас в Сумежье шесть или семь домов оттуда укрывается, – пояснил Егорка, перекрывая испуганный крик Устиньи: та было подумала, что жителей Барсуков упыри уже всех сгубили. – Одна Перенежка там осталась, навья потворница…
Путники вышли из леса, и сразу в глаза бросилась за ближним полем цепочка огней, зависших в воздухе.
– Вон, в Сумежье на валу костры жгут! – кивнул туда Егорка. – Вам не отворят, у меня до утра пересидите.
Свернув с дороги, проехали луг и рощу. Всю дорогу Устинья дергала головой на всякое движение; несколько раз она слышала шум схватки, рычание, низкий глухой вой, и от этих звуков ее обливало холодом. На поляне перед избушкой пастуха собралось целое стадо
