Неладная сила - Елизавета Алексеевна Дворецкая
Потом обхватил и приподнял над полом, прижав к груди, – сам удивился, до чего сильно обрадовался. Рядом охнула матушка Олфимья, с ней Нилка и Марина, невестка.
– А вот и дядька мой, Куприян. – Поставленная на ноги, смущенная Устинья обернулась к одному из гостей. – А это – Гридя, Черменов сын, из Волотов, он тоже с нами.
– А… а петух где? – Воята деловито огляделся.
Домашние удивились, а Устинья с Куприяном, вспомнив первую встречу в Лихом логу, рассмеялись вместе с ним.
– Петух на хозяйстве! – Куприян тоже подошел обнять Вояту и шепнул: – Упырей отгоняет. Такие у нас дела в волости творятся, что не поверишь. Послали нас мудрые люди – Миколка, Параскева, Егорка, Кузьма с росстани да Илья Чермен. О помощи тебя просить, да чтобы еще к епископу отвел.
– К епископу? – Воята еще сильнее удивился. – К владыке Мартирию?
На честном открытом лице его было ясно написано изумление: да какие же дела творятся в Великославльской волости, если волхв Куприян явился на поклон к архиепископу новгородскому? И не осенью, с боярским обозом, посланным за данью, а среди лета, когда на полях и лугах столько дела?
– К нему. Рассказал бы тебе, да неохота баб пугать. – Куприян покосился на матушку Олфимью и Марину, с жадным любопытством ловивших обрывки их беседы.
– Ладно. – Воята дружески и почтительно похлопал Куприяна по спине. – Давайте-ка присядем и толком побеседуем. Скоро отец вернется, тоже советом поможет, если что.
– Как без отца-то о свадьбе говорить? – поддержала матушка Олфимья. – Сейчас придет, поужинаем. Да и Кирик подойдет, как с делами покончит. А средний сын, Никола, у нас по торговому делу, – обернувшись к Куприяну, пояснила она. – Сейчас в Новгороде нет его – в Торжке с обозом…
– Чьей свадьбе? – Воята, уже забывший, с чего все началось, посмотрел на мать и на Куприяна. – Вы, что ли, Устинье в Новгороде жениха нашли?
– Тебя и нашли! – ответила ему мать, дескать, чего непонятного?
Воята в недоумении воззрился на Устинью. Она вздохнула.
– Матушка твоя нам честь оказала… Объясниться мы толком не сумели, растерялись… Я только сказала, что из Великославльской волости, знакомцы твои добрые, а она и говорит: с тобой, что ли, сынок в Сумежье дружбу водил? Я говорю, со мной. А уж потом поняла, что она нас с Тёмушкой спутала…
– И как там Тёмушка? – понизив голос, спросил Воята, сам не заметив, как просияло его лицо. – Как Еленка?
– У них все благополучно, в Сумежье сидят, на поповском доре. Тебе велели кланяться. – Устинья тоже улыбнулась и понизила голос, глазами договаривая то, о чем Воята и сам должен был догадаться.
– Что… не сватаются там к ней?
– Сватаются наперебой. Да она нейдет ни за кого.
«Тебя ждет», – глазами закончила Устинья, и Воята опустил взгляд в греющем душу смущении.
Прошлой осенью воротившись из Сумежья домой, он не решился пугать родичей полным рассказом о своих приключениях. Все без утайки рассказал только владыке Мартирию, а родителям лишь намекал, что присмотрел в Сумежье девушку, осиротевшую дочь последнего тамошнего попа и единственную наследницу всего хозяйства. Матушка Олфимья живо смекнула: женившись на дочери прежнего попа, Воята, при его роде и связях, наверняка закрепит приход за собой, только бы вышли года и владыка дал ему рукоположение. И это будет приход хоть и у лешего на рогах, зато один на десять погостов и три десятка деревень! С бесом из Дивного озера, губившим прежних попов, было покончено, и теперь ничто не мешало человеку крепкому и толковому разбогатеть и прожить жизнь в чести и довольстве. Когда, через добрых людей разыскав двор попа Тимофея в Людином конце, явились два незнакомых мужика с девкой, назвавшейся поповой дочерью из Великославльской волости, матушка Олфимья, только глянув на Устинью, решила, что это и есть та самая дочь.
Когда все разъяснилось, матушка Олфимья даже огорчилась: вежливая, статная Устинья, за чьим спокойствием угадывалась доброта и твердая воля, успела ей понравиться, особенно когда она поняла, что этот, как снег на голову, приезд поповны-сироты не означает, что она, Олфимья, в Сумежье сделалась еще раз бабкой. «А такая девка хорошая!» – сожалеюще приговаривала матушка, сама рассказывая обо всем вернувшемуся от Святой Троицы отцу Тимофею.
– А ты-то как – не выбрала жениха? – в это время расспрашивал Воята.
Он сидел рядом с Устиньей и держал ее за руку, полный самого теплого братского чувства. Он и раньше вспоминал Устинью, ее дядьку и даже рыжего петуха, но только увидев их воочию, понял, как сильно соскучился. Было так странно видеть эти лица из дальнего края у себя в родном доме – будто вышли из сна в явь, – но они так оживили в памяти прошлый год, что Воята заскучал и по Сумежью.
– Выбрала. – Устинья опустила глаза. – Вот у меня и колечко…
Она тоже очень рада была увидеть Вояту – найдя его, здоровым и благополучным, в самый день прибытия в огромный шумный Новгород. Многие пытались их сосватать, от бабы Параскевы до его же родной матери, и при виде Вояты Устинью заново поразило несходство между ним и тем, кого же она выбрала. Воята, такой красивый, хорошо одетый, в двадцать с небольшим лет служил писцом и ларником у самого архиепископа (матушка Олфимья успела похвалиться), то есть, в представлении Устиньи, жил где-то в сенях у самого Солнце-Князя. Как непохож на него был Демка – с его рябоватым лицом, сломанным носом, въевшейся в руки чернотой железа и в рубахе с разодранными плечами. Но от этого несходства тоска по Демке, от которой Устинью было отвлекло городское многолюдье, вспыхнула снова.
– И кто же тот удалец? – Воята был само любопытство, мысленно перебирая знакомых сумежских и барсуковских парней.
– Не поверишь. Помнишь… Демку из кузницы, Ефремова подручного?
– Демку? Еще бы не помнить! Как же забыть, как мы с ним на Никольщинах друг друга христианскому смирению учили! – Воята засмеялся. В воспоминаниях его веселило даже то, что когда-то огорчало. – А потом на последние за зиму супредки к вам в Барсуки ходили – когда ты мне поясок дала. И что Демка?
– Ну вот… он. – Устинья едва решилась поднять глаза, понимая, какой неподходящей парой они с Демкой покажутся Вояте. – Мы сговорились с ним. На Купалиях хотели… уводом… Да не было счастья… Бесовка Плясея его в Игорево озеро утянула.
– Чиво? – Воята перестал улыбаться.
Эти речи смущенной Устиньи походили на бред. После известия, что она, Устинья, самая благочестивая и строгая девушка волости, по
