Графиня на арене - Минерва Спенсер
Эллиот спросил на постоялом дворе, не оставлял ли сегодня кто лошадь, но конюхи не вспомнили, чтобы кто-то подходил под описание, которое он дал.
Эллиот прихватил маленький фонарь с несколькими щитками разной степени прозрачности, настроил на слабое свечение, которого едва хватало, чтобы рассмотреть следы и убедиться, что Джо была здесь — в этих сапогах она ходила во Франции. Были и другие следы — по меньшей мере еще двух человек, которые прибыли сюда верхом. Следов потасовки он не нашел, но это не значит, что ее не было.
Эллиот опустил щитки фонаря и обошел дом сзади. Снаружи имелась всего одна постройка, но лошадь туда явно не уместилась бы. Он наскоро осмотрел сарай, но ничего особенного не нашел — грабли, лопата и еще кое-какие садовые инструменты. На задней стороне дома окон не было, так что он приподнял один из щитков, чтобы получше видеть. Он и сам не знал, что надеется здесь обнаружить, но чутье подсказывало, что в дом идти пока не стоит.
В стороне огорода что-то зашуршало, и Эллиот обернулся. Во время их последней встречи Моррисон был там — копался в грядках. Эллиот сразу узнал его садовый трехногий табурет, увидел перчатки и ведро с сорняками.
Даниел Моррисон, буквально помешанный на чистоте и аккуратности, ни за что не оставил бы рабочие перчатки и инструменты валяться в грязи.
Эллиот повернулся к дому, но вдруг опять услышал шорох и, отбросив предосторожности, поднял еще два щитка на фонаре и прошипел, сжимая в свободной руке пистолет:
— Кто здесь?
— Эллиот!
Едва не задохнувшись, размахивая фонарем и вглядываясь во тьму, он бросился на звук знакомого голоса.
— Джо!
Что-то зашуршало в траве, и Эллиот, опустив фонарь, увидел черную блестящую птицу, пытавшуюся подняться с земли.
— О дьявол, Ангус!
Даже в вечернем полумраке было видно, что у ворона повреждено крыло. С тревожным «карр-кар» ворон, волоча за собой подбитое крыло, попытался подпрыгнуть.
— Что случилось? — спросил Эллиот, не понимая, как глупо это прозвучало.
— Эллиот! — выкрикнула птица, и это было так похоже на голос Джо, что у Эллиота дрожь пробежала по спине.
— Тсс! — прошептал он, опускаясь на корточки, и цокнул языком, как делала Джо. — Иди сюда: дай-ка посмотрю, что с тобой, дружище.
Ворон прыгнул ближе, и Эллиот опустил фонарь.
— Что-то с крылом?
Он, чувствовал себя полным идиотом, оттого что разговаривает с птицей, но Джо всегда так делала, к тому же ворона, похоже, успокаивал его голос. И, к счастью, Ангус не стал клеваться, когда он протянул руку и чуть отвел крыло в сторону.
При виде обломанных перьев, Эллиот ахнул.
— Ох, больно, наверное, было адски! Но все вроде не так плохо, как кажется, а?
Ворон красноречиво промолчал.
Ранка была небольшая — по крайней мере, собственно плоть не слишком пострадала, — но вот несколько крупных перьев вырвано, и потому, наверное, он не мог взлететь и прятался в грядках.
Эллиот наскоро осмотрел птицу, но, к счастью, других повреждений не нашел.
— Ну что, старина: надо думать, ты не расскажешь, что там, внутри?
Ворон, естественно, хранил молчание, и Эллиот с трудом подавил подкатившую в горлу тошноту. Джо ни за что не оставила бы раненого Ангуса на произвол судьбы. Птица, неспособная летать, — легкая мишень для хищников, бродячих собак, и даже обычная кошка может представлять для нее опасность.
— Не надо паниковать раньше времени, — прошептал он самому себе и вытянул руку. — Давай, друг, садись на плечо. Поищем для тебя безопасное место.
Ворон, цепляясь когтями, по руке взобрался ему на плечо, и Эллиот сдавленно застонал: чертова птица весила не меньше двух фунтов. Каким чудом Джо удавалось выдерживать такую тяжесть?
— Похоже, она тебя очень любит! — пробормотал Эллиот, поднявшись на ноги, и Ангус легонько щипнул его за ухо. — Я ее найду, обещаю, а ты подожди меня здесь.
Пристроив ворона в безопасном месте на одной из ветвей раскидистого тиса, он погасил фонарь и поставил у ствола, опасаясь уронить фонарь в доме и устроить пожар.
— Все, Ангус. Жди!
Ворон тихонько каркнул и принялся ковыряться клювом в перьях. Эллиот подумал, что это хороший знак: все не так уж плохо, если птица заботится о чистоте.
Он сделал всего несколько шагов к дому, когда задняя дверь распахнулась и изнутри хлынул поток света, так что теперь любой, кто взглянул бы в ту сторону, мог видеть его, торчавшего столбом посреди двора. Он замер на месте, вместо того чтобы опуститься на колени или отступить в тень, опасаясь, что, если шевельнется, привлечет к себе внимание.
— …сегодня уже не придет, — услышал он слова одного из выходивших из дома мужчин. — Но ты лучше останься пока тут на всякий случай, а я вернусь узнать, чего от нас еще хотят.
— Пойдешь в цирк? — спросил кто-то из дома, оставаясь спиной к свету, так что лица было не разобрать. — Это одна из этих проклятых циркачек помогла ей ускользнуть от нас утром. Надо бы проучить их как следует.
Второй засмеялся, и от этого смеха у Эллиота волоски на шее встали дыбом.
— Да, непременно, чтобы знали хорошие манеры, но сначала надо разобраться с Уингейтом.
Эллиот от неожиданности вздрогнул, и что-то — сучок? — хрустнуло у него под ногой. Тот, кто стоял снаружи, резко обернулся, и челюсть у него отвисла, когда понял, кто перед ним.
— Черт бы меня побрал! Смотрите, кто пожаловал! — нашаривая пистолет за поясом, захохотал мужчина.
Эллиот оказался быстрее: выхватив пистолет, почти не целясь, нажал на спуск.
Глава 25
Джо очнулась с пульсирующей головной болью и не сразу поняла почему.
И тут нахлынули воспоминания: Даниел Моррисон без сознания, она кого-то ранила, на нее напали… О боже!..
— Ангус! — вырвалось из горла так хрипло, будто она не говорила годами.
Джо попыталась встать, но когда не получилось, поняла, что привязана к стулу.
Проморгавшись, огляделась, когда туман перед глазами немного рассеялся. Это была простая спальня вроде монастырской — Джо жила в такой, когда пряталась в монастыре во время жизни во Франции.
У одной стены имелся очаг, но он был пуст и не горел, никаких подходящих инструментов на металлическом крюке, прибитом к стене четырьмя гвоздями, тоже не наблюдалось.
Джо металась взглядом по комнате в поисках чего-нибудь, что могло бы сойти за оружие, пробуя на прочность грубую веревку на запястьях в надежде, что она поддастся, но тот, кто ее связал, потрудился на
