Графиня на арене - Минерва Спенсер
Уилмот принес поднос с чаем, и огромный ворон в ожидании награды за хорошее поведение, вытянулся, разглядывая его содержимое.
Дворецкий поставил поднос на столик, и вдруг гостиную огласил крик:
— Сухаррик!
— Боже мой! — взвизгнула Эдит, хватаясь за грудь. — Оно разговаривает!
— Он.
— Прошу прощения? — переспросила миссис Таунсенд, испуганно глядя на птицу, словно опасалась ее дальнейших действий.
— Это самец, и его зовут Ангус, — терпеливо объяснила Джо, с беспокойством ожидая, что ворон начнет красть ее вещи.
— О…
Ричард рассмеялся, делая вид, что ситуация весьма забавна.
— Помнится, у моей двоюродной бабушки Вирсавии — вашей двоюродной прабабушки — был попугай — огромная синяя с золотом зверюга, — и его пренеприличнейший репертуар мог кого угодно ввести в краску. — Он покосился на Ангуса, покраснев от дурного предчувствия. — Э-э, он у вас…
— Обычно нет, — соврала Джо и повернулась к Уилмоту, который так и не ушел, любуясь происходящим. — Можно еще печенья — того, что с изюмом, — Ангус к нему неравнодушен. Прошу прощения: просто он привык получать награду за то, что был все это время таким хорошим мальчиком.
— Хоррошим, да! — отозвался Ангус, хрипло имитируя голос хозяйки.
Уилмот подал ей тарелку с одним печеньем. Джо взяла угощение и протянула Ангусу, как обычно, умилившись аккуратности, с какой ворон его принял.
— А что надо сказать, Ангус?
— Ваше здорровье!
Ричард и Эдит расхохотались, и даже на степенном лице дворецкого появилось что-то похожее на улыбку.
— Спасибо, Уилмот, — сказал мистер Таунсенд, положив конец представлению.
Когда дворецкий ушел, миссис Таунсенд занялась чаем.
— А где, кхм, Ангус живет? — спросил ее супруг.
— Со мной.
Эдит вскинула голову и отчаянно взглянула на мужа.
— Не лучше ли ему будет снаружи? На дереве? — неуверенно спросил Ричард.
— Днем он всегда улетает, потом спит, но в дикой природе не жил никогда и знает, что до наступления темноты надо вернуться домой.
Ричард, набрав в грудь воздуха, на мгновение задержал дыхание, медленно выдохнул и кивнул.
Эдит протянула Джо чашку черного чая и встревоженно покосилась на Ангуса.
— Он любит чай с молоком и двумя кусочками сахара, — сказала Джо и улыбнулась, когда у Эдит отвисла челюсть.
— А, вы шутите, — с видимым облегчением сказала та.
— Да, это Эллиот. Ангус не любитель чая. Виски — вот это ему нравится.
— Виски, — повторил Ангус, аккуратно поклевывая печенье.
— Это тоже шутка, — с усмешкой пояснила Джо.
Таунсенды нервно захихикали.
День явно предстоял очень, очень долгий.
— Боже, Джо, я так по тебе скучал! — выдохнул Эллиот, как-то ухитряясь не шевелить губами. На его красивом лице появилась прохладная аристократическая улыбка, когда супруги стремительно направились к нему, как два фрегата с пушками на изготовку: — О, рад встрече, миссис Таунсенд, мистер Таунсенд.
— Джозефина не говорила, что вы сегодня будете в числе гостей, — заметила Эдит, глядя на него так, словно он был комочком грязи, прилипшим к ее туфельке.
Джо с трудом терпела пренебрежительное отношение Таунсендов к Эллиоту, но ничего изменить не могла.
Подошел герцог Стонтон, и спокойно, как обычно, указал бывшим хозяевам особняка на их место и свое отношение к ситуации:
— Мы с Уингейтом вместе учились в Итоне и были соседями по комнате в Оксфорде. Это один из моих самых близких друзей.
Сраженные его аристократической надменностью, родственники Джо тут же постарались придать своим лицам почти доброжелательность.
— Вот как? — удивился сэр Ричард. — Я сам воспитанник Харроу. Правда, никогда не отличался такими мозгами, как у вашего отца, поэтому в университете не учился.
Джо улыбнулась, остальные посмеялись, и разговор покатился дальше. Говорили о каких-то людях, с которыми были знакомы, обсудили какую-то пьесу, кто-то упомянул о недавней увеселительной прогулке в Ричмонд.
Мысленно она уже вопила во весь голос, с трудом удерживаясь, чтобы не сорваться. Положение спасла Марианна, приблизившись к Джо и Эллиоту и громко заявив:
— Джо, ты ведь еще не видела портретную галерею. До обеда еще есть время. Может, посмотришь?
Это была откровенная ложь: она сама показывала подруге портреты, — и Джо благодарно взглянула на подругу. Эллиот подал ей руку:
— Позволите?
Таунсенды проводили Эллиота и Джо взглядами через всю обширную гостиную, словно хищники, от которых ускользает добыча.
— Направо, — шепнул Эллиот. — Ты совершенно обворожительна в этом платье.
— Пристрастился к муслину? — усмехнулась Джо, изогнув бровь.
Эллиот рассмеялся, и его теплый дурманящий смех разогрел кровь в ее жилах не хуже шотландского виски, который так любил Мунго.
— Это были самые долгие десять дней в моей жизни, Джо.
Она опять фыркнула, хотя Эдит уже пыталась отучить ее от этого ужасного звука.
— Всего десять дней прошло? Мне показалось, что не меньше сотни. Ты хотя бы все это время гулял на свободе.
Эллиот наклонился к ней и прошептал на ухо:
— Я не свободен с тех пор, как ты украла мое сердце.
Джо расхохоталась.
— Тоже стал поэтом? Может, начнешь продолжать стихотворения Мунго.
— Жестокая и холодная, — изобразил он обиду, кивая лакею, который подскочил открыть створку двойной двери.
Как только та успела закрыться, он развернул Джо к себе лицом и впился в ее губы своим горячим ртом, прижав ее к стене.
Картинная рама врезалась углом ей в плечо, но Джо было плевать. Они целовались так, словно намеревались съесть друг друга без остатка, наслаждаясь вкусом, запахом и прикосновениями.
Джо до боли впилась пальцами в твердые мышцы его плеч, но все равно не могла прижаться к нему так крепко, как ей хотелось.
Эллиот отстранился первым. Их сбившееся дыхание эхом отдавалось от стен длинного коридора. Он двинул бедрами, уткнувшись восставшей плотью ей в живот.
— Видишь, что ты со мной творишь?
Гордость и желание смешались в ней.
Эллиот фыркнул.
— Гордишься собой?
Джо не стала этого отрицать.
Эллиот поправил брюки, болезненно поморщившись.
— Теперь нам еще десять дней нельзя будет видеться?
Джо покачала головой, зарывшись пальцами в его волосы, которые словно еще больше отросли за полторы недели, и поглаживая другой рукой бугор на его черных атласных панталонах.
— Джо, — прошипел Эллиот сквозь зубы, двигая бедрами под ее рукой и потираясь возбужденным органом о ее ладонь. — Если не прекратишь, со мной случится конфуз.
— Тогда позволь мне выпустить его на волю, — попросила Джо, потянувшись к застежкам брюк.
Эллиот едва не задохнулся и, нервно хихикая, схватил ее за руку.
— Нет! Кто-нибудь может зайти через эту дверь в любой момент. Веди себя прилично. Разве не этому тебя учили — вести себя как подобает леди?
— Так ты этого хочешь? Чтобы
