Графиня на арене - Минерва Спенсер
— Ложись. Тут хватит места.
Эллиот скользнул к ней под одеяло, и Джо опустила руку, укрыв их обоих. Ему тоже пришлось лечь на бок, чтобы не свешиваться с края узкой кровати.
— Вполне уютно. — Он прижался к ней поплотнее, так что его обмякшее естество уткнулось в кудрявые завитки у нее внизу живота.
— Я еще никогда не лежала на этой кровати вдвоем.
Эллиоту приятно было это слышать, как и вообще все, что она говорила. Он обожал любые звуки, которые она издавала во время их соития, когда достигала пика. В такие моменты она теряла полный контроль, не только над голосом, но и над эмоциями. Это была настоящая Джо, которая обычно пряталась глубоко под слоями привычной скрытности.
— Скучно.
Эллиот вынырнул из своих мыслей и уставился на нее.
— Прошу прощения?
— Там, на балу, было скучно, — повторила она, глядя на него своими необыкновенными глазами.
— Ну спасибо, Джо: таких комплиментов мне еще не делали.
Она закатила глаза и жестом указала на их прижатые друг к другу обнаженные тела.
— Да я не про то, что мы с тобой там делали.
— А, ну ладно! — развеселился Эллиот. — Про что же тогда?
— Про весь этот… м-м, этикет — так это, кажется, называется. Нельзя приглашать кого-то на танец, пока вас не представят друг другу. А представить может только кто-то определенный. — Джо изящно передернула плечами. — Платья и украшения великолепные, и особняк герцога… просто возмутительно роскошный. — На ее лице промелькнуло что-то вроде стыдливости. — Не считая того вальса с тобой, танцы были довольно… никакие.
— По правде сказать, я с тобой согласен.
Джо удивленно распахнула глаза.
— Правда-правда. Это, наверное, от того образа жизни, который мы ведем. Трудно считать бал чем-то особенным, после того как исколесил всю Европу в разгар войны. — Эллиот скользнул рукой по ее бедру, и прикосновение к теплой шелковистой коже пробудило его сытое, но жадное естество. — Расскажи, как ты жила в Европе, когда работала вместе с отцом.
— Что тебя интересует?
— Все.
Джо, словно обдумывая, с чего начать, помолчала, потом сказала:
— У отца был друг, с которым он познакомился во время войны в Америке, наемник из Гессена, проработавший несколько лет в Европе. Очевидно, его считали белой вороной в богатой семье, зато он имел обширные связи, брался за любую работу, какую мог найти: за охрану клиента, за перевоз чьих-нибудь жен и дочерей в безопасное место; кучу денег зарабатывал на продаже… всякого барахла.
— Барахла?
— По-видимому, богачам не хочется, чтобы их застукали у ростовщика.
Эллиот хмыкнул.
— Да, это верно.
— Многим приходилось продавать ценные вещи из-за того, что жили не по средствам, а кому-то из-за того, что собирались сбежать и не хотели, чтобы об этом кто-то прознал. — Джо многозначительно посмотрела на него. — Сам знаешь, как это бывает.
О да, он это знал. Война — великий уравнитель в самых разных смыслах. Когда сходятся армии, между ними оказываются зажатыми и богачи и бедняки. Разумеется, богачи, если с головой все в порядке, стараются уехать до начала военных действий. Невероятно, но многие просто не могут себе представить, что с ними может случиться, и остаются, пытаясь умаслить ту или иную сторону, или, того хуже, по глупости верят, что смогут провести обе стороны и стравить их между собой.
— Когда пруссак начал собирать информацию для разных армий, мы переехали, и Мунго стал работать в одиночку, потому что не хотел зависеть ни от какого правительства. К тому времени он успел приобрести достаточно хорошую репутацию, и заказчики сами выходили с ним на связь, так что работы всегда хватало.
— Почему ты зовешь его по имени? — спросил Эллиот.
Джо моргнула, помолчала и пожала плечами.
— Не знаю. А почему ты спрашиваешь?
— Просто как-то необычно.
— Как и все в моей жизни, — сухо заметила Джо.
Эллиот хохотнул.
— Уела.
Джо расправила край одеяла, глядя куда-то сквозь стену.
— Просто, когда мы стали вместе работать, так было проще.
— И когда конкретно?
Джо взглянула на него, изогнув губы в полуулыбке.
— Хочешь знать, сколько мне было лет?
— Пожалуй, да.
— Я ведь уже говорила, что впервые увязалась за ним на задание в двенадцать.
— Да уж… — Эллиота аж передернуло при мысли, что могло случиться с девочкой-подростком.
— У нас был уговор. Он по-прежнему работал один, но с того дня стал говорить, куда уходит, чтобы я не гадала и не волновалась. Брать меня с собой он не хотел до тех пор, пока мне не исполнится четырнадцать. — Улыбка Джо превратилась в усмешку. — Вижу, ты этого не одобряешь, судя по ужасу на твоем лице.
— Да кто я такой, чтобы оценивать то или это?
— Думаю, помня обо мне, он выбирал работу с осторожностью, так что первые несколько лет на особо опасные задания ни разу меня не брал. Например, моим первым заданием было перегнать табун охотничьих лошадей для какого-то дворянина-оптимиста, которому не хватило ума продать или где-то спрятать перед тем, как явились части русской армии. — В глазах Джо плясали чертенята. — Признаться, лучше этих скакунов мне не доводилось видеть.
Эллиот улыбнулся.
— Поэтому ты полюбила охоту?
— Охоту — нет, но с тех пор я ценю хороших коней.
Эллиот припомнил, что во Франции Джо всегда подбирала для себя и своих людей самых лучших лошадей, если даже они не имели внушительного вида.
— Даже когда мне исполнилось пятнадцать, он брал меня не на всякую работу и всегда старался защитить. — Лицо Джо посуровело. — Я отказалась отпускать его одного с тех пор, как его чуть не убили из-за напарника-пьяницы: на все задания теперь мы ходили вместе.
Эллиоту отчаянно хотелось спросить про ту работу, которая привлекла внимание разведки, но он подозревал, что полетит не только с кровати, но и с лестницы, если обмолвится об этом. Он сказал себе, что не станет этого касаться, поскольку она уже дала ему слово, что не причастна к государственной измене, но все было куда сложнее. Он понятия не имел, как поступит, если вдруг узнает, что она все-таки замешана в чем-то таком, что, с его точки зрения, недопустимо. Лучше — не спрашивать, чем пытаться забыть.
— Надо же: он опять готов, и рвется в твою пещерку, — решил он сменить тему.
Глаза Джо потемнели.
— Так возьми меня.
Эллиот обхватил ее рукой, взял за тугую ягодицу и притянул к себе, так что его член вторгся к ней между ног.
Джо сжала его плоть в кулаке и, приподняв бедро, охотно впустила его в себя.
Эллиот
