Колдовская ночь - Наталья Борисовна Русинова
– А я найду! А ты поменьше об этой глупости думай. Сама ведь так беду и накличешь.
Ян не заметил, как дошли до дома. Бережно он поправил платок на плечах Славны.
– И не грусти!
Та улыбнулась – уголком губ, но Яну от этого стало чуть легче.
Подождав, пока Славна войдёт в избу, Ян развернулся и побежал в другой конец деревни.
Раньше Радмил жил в деревне, как все. Слава у него была человека толкового да знающего; умел он и подлечить, и слова всякие разумел, чтобы любую – и человечью, и нечистую – душу успокоить. Мамка Яна у него порой капли брала успокоительные – на полную луну ей спалось дурно. Но этой зимой Ян, проиграв глупый спор, напустил ему в дом крыс, и те все припасы и лечебные травы сожрали и вдобавок изгадили избу. Радмил тогда в отъезде был, а вернувшись, перебрался в старенькую мельницу у реки, спасаясь от насмешек, – вот тебе и знаткий, с грызунами не сладил! Мельница та работала давно: частенько людям мерещилось что-то у реки, колесо водяное то и дело крутиться само начинало, так что построили мельницу ветряную на отшибе, да мельник с семейством туда переехал, чтобы с нечистью не связываться. «Да толку, – думалось Яну, – всем ведь известно, что ветряк у мельницы черти вращают». А вот как Радмил у реки начал жить, так и стихло всё в той округе. Говаривали, что он с водяным чёртом дружбу завёл, и теперь тот к нему ходит шанежки лопать и в шашки играть.
Не успев придумать, что сказать Радмилу, Ян заколотил в дверь. Радмил открыл почти сразу, но увидев, кто стоит на пороге, попытался закрыть. Ян вовремя подставил ногу, не давая двери захлопнуться.
– Чего тебе? – хмуро спросил знаткой, скрестив руки на груди.
– Бог в помощь, Радмилушка, – для пущего эффекту Ян отвесил поклон.
– Клянчить пришёл, – догадался Радмил. – А вот шиш тебе, – знаткой скрутил выразительную комбинацию из трёх пальцев.
– Дак ты же ещё не знаешь, какая просьба у меня… – чего-то подобного Ян ожидал.
– И знать не хочу, – буркнул Радмил.
Ян сделал вид, что не обратил на это внимания.
– Славна сегодня у бани гадала. У ней веник ручкой к земле упал.
– Соболезную, – в голосе знаткого сочувствия не было ни капли.
– Так я спросить хотел: может, у тебя оберег какой есть, чтобы беду отвести? Или, может, ты слова какие знаешь? – не оставлял попыток Ян. – А я тебе… Что хочешь сделаю! Хочешь, дров наколю? Воды натаскаю? Или петуха чёрного принесу, чтобы ты его водяному чёрту подарил?
– Эка как всё просто у тебя, – усмехнулся Радмил. Лицо его чуть посветлело. – Ты, верно, думаешь, что это так и работает – заговор прочитать да через плечо поплеваться?
– Ну, в лесу же просто всё, – не подумав, брякнул Ян. – Одёжу вывернул, сапоги переобул – и славно.
Радмил опять посуровел.
– В лесу у вас всё славно да просто, потому что знающие люди лесного дедушку то и дело задабривают. По корове каждый год отдают, чтобы скот не трогал, грамотки пишут, чтобы грибников не обижал, – Радмил вздохнул, воздел глаза к небесам, а потом снова обратился к Яну. – Хотел бы я тебе сказать, что есть у меня обереги силы такой – смерти очи закрыть, дабы прошла она мимо твоей Славны, да только неправда это. И тут никакой петух не поможет. Даже если ты с голым задом по деревне пробежишься, а потом над тобой всё Заозерье насмехаться будет, как надо мной. Тебе к настоящему колдуну надо, но где его найти, я не ведаю. Ну всё, бывай, – воспользовавшись тем, что Ян замешкался, Радмил шмыгнул в мельницу и скорёнько захлопнул за собой дверь. Брякнул задвигаемый засов.
Ян медленно спустился с крыльца и побрёл в сторону дома. Найти колдуна – дело вроде простое, а вроде и нелёгкое совсем. Вот в Заозёрье, помнится, бабка жила, Ясиней её звали. Народ верил, что векша она. Ну, ведьма то бишь. За колдунством, правда, никто её не заставал, только вот однажды тот самый дед Савич возвращался по ночи домой да лягуху на дороге встретил. Да такую мерзкую, что камнем в неё бросил, чтобы прогнать. А назавтрева бабку Ясиню с перемотанной головой увидали. Сама она сказала, что в подпол со скользкой лестницы брякнулась да ушиблась, но деревенские крепко уверовали, что это она по деревне ночью лягухой скакала. Только вот через пару лет застудилась крепко Ясиня да померла – легко так, даже крышу над ней разбирать не пришлось[1]. Может, и не векша была… Вот и поди прознай, кто настоящий колдун, а кто нет.
Чтобы не расстраивать Славну новостями, Ян решил набрать в лесу дикой малины, благо лето выдалось жаркое, и он то и дело замечал в деревне девок с корзинками, полными «медвежьей» ягоды. Приободрившись, Ян зашагал к лесу, что синел поодаль густыми кронами. На опушке он поздоровался с лесным хозяином, пообещал, что никого из здешних жителей обижать не будет, да шагнул под прохладу высоких берёз. Широкая, нахоженная тропа вела то вглубь леса, то возвращалась к самой кромке, и Ян мог видеть то залитые солнцем опушки, то поля, с которых ветер приносил тонкий перезвон зреющей пшеницы. Порой Ян замечал редкие кустики лесной земляники, но их было так мало, что он даже не сходил с тропы – таким количеством только живот раззадоришь и радости никакой не получишь. Когда Ян уже подходил к малиннику, солнце скрылось за облаками, потянуло прохладой и влажностью. На тропе показалось движение: навстречу Яну катился клубок гадюк, поблёскивая тёмной чешуёй. Подобрав большой камень, он с размаху швырнул его в сплетение змей. Те с шипением прыснули в стороны. Ян передёрнулся.
– Тьфу, пропасть! – в сердцах выругался он и испуганно прикрыл рот ладонью. Не услышал бы леший… Он брани в лесу не любит.
Через несколько десятков аршин Ян наконец встретил малинник. Вытащив из-за пазухи платочек, он скоренько набрал краснобоких ягод и поспешил обратно. Но широкая тропинка вдруг стала сужаться. Признаки деревенских встречались всё реже: не было зарубок на деревьях, повязанных тряпиц, отмечающих тропу. Сердце Яна застучало быстрее. Обиделся всё-таки лесной дедушка, ведёт в самую чащу. Аккуратно опустив узелок с малиной на ближайший пень, Ян стянул рубаху, чтобы вывернуть её швами наружу, но заметил поодаль что-то тёмное и неподвижное. Едва ли не присев от внезапного ужаса, Ян прищурился, пригляделся. Изба, что ли?.. «Травник, стало быть! – обрадовался Ян и,
