Колдовская ночь - Наталья Борисовна Русинова
Час назад он приехал из города, куда возил бабу Глашу по делам. Она всё ещё собирала скопившиеся долги.
– То есть шутка про то, что болит голова, не прокатит? – хихикнула Даша и повернулась к Филиппу.
Её грудь прижалась к его груди.
Будто не было этих шести лет сюрреалистичного сна. Будто он отвёз Дашу в роддом и забрал уже с шестилетней дочкой, которая спала сейчас в соседней комнате и была самым счастливым ребёнком на свете. Конечно, Олька ничего не знала о маме, но сразу поняла, кто это, обняла и приняла. Теперь у них будет много времени, чтобы узнать друг друга.
Даша поцеловала его, провела ладонью по животу, опустилась ниже.
– Вижу, ты сильно скучал.
– Ещё бы.
– Я тоже. Все эти годы, что ты спускался в подвал, сидел у кровати, общался со мной, я мечтала о том, как вернусь в твою жизнь.
– И вот вернулась.
Он завозился с её трусиками, стягивая. Провел языком по Дашиной шее, между грудей, спустился к животу, а потом нащупал в её пупке что-то… Какой-то катышек или узелок. Дотронулся пальцем, потянул. Похоже на нить, которая… застряла, что ли?
– Больно, не тяни, – прошептала Даша. – И вообще, я же говорила, что не люблю, когда ты лезешь мне в пупок!
– Точно, совсем забыл.
У него у самого кольнуло за пупком, будто впился крохотный вязальный крючок.
Все они дети ведьмы, не поспоришь.
Филипп тряхнул головой. Пора выбрасывать из головы неправильные мысли. Пора просыпаться.
Началась счастливая и долгая реальность.
Саша Уба
«Полынь и папоротник»
Гадания Ян не любил. Никакие, даже самые безобидные, навроде подкидывания монеток. Как говорила его бабка Авдотья, «что завтрева случится, людя́м знать не должно». А бабка Авдотья прожила на свете ни много ни мало почти шестьдесят весен, похоронила нескольких сыновей – и батьку Яна в их числе, – и не верить ей на слово было глупо и опрометчиво.
– Может, не надо? – переспросил Ян у Славны. Та тряхнула головой так, что бубенчики на коснике зазвенели, и ещё крепче сжала берёзовый веник, будто боялась, что Ян бросится его отнимать.
– Девки сказали, что я трусиха, – Славна отвела серые глаза, румянец на щеках стал чуть ярче. – Вот брошу веник – будут знать!
Ян нахмурился. Гадание на вениках было одним из излюбленных развлечений на Ивана Купала. Желающие заглянуть в ближайшее будущее бросали веники на крышу бани. Ежели ручкой к земле падал – ничего в жизни любопытствующего не менялось. А вот ежели веник листвой в землю смотрел, значит отправишься в течение года на погост. Девки цветы полевые для гадания собирали, мужикам не по статусу было цветочки рвать. Но любопытных было предостаточно, и каждое лето перед Купалой банщик Тимофей заготавливал веников в разы больше и наживался на их продаже прилично: в позапрошлом году себе тулуп волчий прикупил, а в прошлом – лошадку приличную, не замухрышную, как у многих в Заозерье водились.
– И кто тебе такое сказал? – поинтересовался Ян. Славна разглядывала баню и покусывала губы, размышляя, как бы удачнее веник бросить.
– Сонька.
Не сдержавшись, Ян фыркнул:
– Сонька? Да знаешь, что мой батька говорит? Ей и подпевалам её розг надо всыпать с десяток, чтобы не задирались! Слыхала, они в прошлом году дочку пасечника нашего, Глашу, водили цветок волшебный искать, что якобы на клад указать может? А сами её ночью в лесу бросили! Глаша потом несколько дней не разговаривала – так испугалась! А они ещё ходили по деревне да потешались над ней при всех…
– А может, сейчас они правы? – вдруг взъерепенилась Славна. Ян обескураженно взглянул на подругу. Ещё с ней ссориться из-за какого-то веника не хватало…
– Я же и вправду трусиха… – голос Славны дрогнул. Откинув на спину тяжёлую косу, она решительно повернулась спиной к бане и, размахнувшись, бросила веник через плечо. Ян не смотрел, как он упадёт, – не сводил глаз с подруги, пытаясь подобрать слова, чтобы её утешить. С тихим шорохом веник шлёпнулся на крышу – и неподалёку кто-то испуганно охнул. Обернувшись, Ян едва не покачнулся – казалось, что земля вдруг выпрыгнула из-под ног. Высохшие листья лениво колыхались на ветру. Рядом сдавленно всхлипнула Славна. Ян с трудом оторвал взгляд от проклятого веника и посмотрел на подругу. Глаза её распахнулись, краска сбежала с щёк.
– Пойдём отсюда, – умоляюще прошептала она, хватая Яна за руку. Тот поспешил обратно в деревню, невежливо проталкиваясь через сгрудившийся народ. Люди шептались, прикрывая рты ладонями, но от кого-то Ян отчетливо услышал:
– А я всегда говорил, что у баб свободного времени много слишком, раз на глупости всякие хватат.
Ян решительно развернулся, чтобы повыбивать балаболу зубы, но Славна дёрнула его за руку. Выбравшись из толпы, Славна сбавила шаг.
– Всё это глупости, – Ян не умел утешать девушек. – Может, ещё ничего…
– Глупости? – зло переспросила Славна. – А помнишь, пару лет назад дед Савич на венике гадал? Так в ту же зиму и помер!
Ян промолчал. Всем было известно, что дед Савич помер бы и без веника – синька его сгубила, и не было в этом никакого провидения.
– Тогда я найду, как от тебя беду отвести, – выпалил Ян.
Со Славной он дружил, почитай, с самого детства. Сперва она с родителями по соседству жила. Благодаря этому они каждое лето купали лошадей, плели венки из одуванчиков, пачкая пальцы липким соком, а зимой лепили снежных чучелок. Счастье длилось лет семь, а потом Славне заплели косу, одели в девчачий сарафан да посадили за прялку. Яна постригли коротко, по-мальчуковому, дали в руки палку и отправили со взрослыми скотину пасти, напоследок наказав в лесу палкой по земле не стучать: лешак оскорбится да отправит кругами бродить до посинения. Но порой выдавались вечера, когда Славна с Яном сбегали к жене старосты Светле, чтобы послушать сказок – мрачных, от которых мурашки по спине бежали. Сейчас Славна даже на девичьи посиделки порой не ходила, чтобы погулять с Яном у реки. Он ловил мелкую плотвичку, а Славна плела кружева, спрятавшись под кудрявыми берёзами. Порой мамка вздыхала: не хотел Ян на других девок смотреть, а уже жениться пора пришла, новую помощницу в дом приводить. Предлагала даже Славну в жёны взять, но Ян кривился: на друзьях ведь не женятся.
– И как же? – Славна горько усмехнулась.
– К Радмилу пойду! Пусть оберег даст!
– Пинка он тебе даст. Обидел ты его. Да и какой
