Проклятый Лекарь. Том 8 - Виктор Молотов
— Доктор! — отец бросился ко мне. — Спасите сына! Мы везде были! Никто не может понять!
Я подошел к мальчику. Активировал некромантическое зрение.
Жива текла нормально, но в области носоглотки был странный блок. Темное пятно, нарушающее энергетические потоки. Не опухоль — для опухоли слишком локализованное. Не воспаление — для воспаления слишком статичное.
— Николай, — обратился я к подростку. — Давно проблемы с носом?
— П-полгода, — ответил он, голос гнусавый из-за тампонов. — Сначала просто заложенность. Потом запах появился. Как будто что-то гниет.
— А до этого? В детстве? Что-нибудь с носом было?
Мальчик задумался:
— Не помню… Вроде нет…
— Он в пять лет в нос горошину засунул! — вдруг вспомнила мать. — Мы в травмпункт ездили, вытаскивали. Но это же десять лет назад!
Интересно…
— Покажите снимки пазух. Все, что есть, — попросил я.
Варвара открыла на планшете серию рентгенограмм и КТ. Я внимательно изучил их, особенно область средней носовой раковины.
И увидел.
Крошечная тень, которую все принимали за утолщение слизистой. Но это было не утолщение. Слишком плотное, слишком округлое, слишком… инородное.
— Это не синусит, — сказал я.
— Что? — Варвара вскинулась. — Но все симптомы…
— Это ринолит. «Носовой камень». Инородное тело в носовом ходу, вокруг которого годами откладывались соли кальция и фосфаты. Как жемчужина в раковине, только вместо песчинки — инородный предмет.
— Но мы бы увидели на снимках!
— Смотрите, — я показал на экране. — Вот эта тень. Все думали — воспаленная слизистая. Но плотность не та. Это минерализованное образование вокруг чего-то.
— Вокруг чего?
— Сейчас узнаем.
Обернулся к медсестре:
— Мне нужен носовой эндоскоп, длинный пинцет Гартмана, физраствор для промывания и хороший свет. Быстро!
Инструменты принесли через минуту.
— Николай, сейчас будет неприятно, но не больно, — предупредил я. — Нужно вытащить тампоны и посмотреть, что там внутри.
Я аккуратно извлек тампоны. Кровь хлынула сильнее, но я видел источник — поврежденный сосуд на латеральной стенке носового хода.
Ввел эндоскоп. На экране появилось изображение — кровь, слизистая и… что-то блестящее в глубине.
— Вижу, — пробормотал я. — Инородное тело, покрытое минеральными отложениями. Вызвало эрозию слизистой и повредило ветвь клиновидно-небной артерии.
Взял пинцет, под контролем эндоскопа продвинулся к объекту. Захватил. Потянул.
Сопротивление. Тело приросло к слизистой.
— Промывайте, — скомандовал я медсестре.
Струя физраствора омыла область. Я покачал пинцетом, расшатывая объект. И вдруг он поддался.
Медленно, осторожно я его вытащил.
На кончике пинцета была… батарейка. Маленькая круглая батарейка-таблетка. Покрытая серо-зеленым налетом минеральных солей, местами проржавевшая.
— О свет… — выдохнула Варвара.
— Батарейка? — отец не верил глазам. — В носу? Десять лет?
— Не десять, — поправил я, разглядывая находку. — Судя по степени коррозии и минерализации, года три-четыре. Николай, вспоминай — ты в одиннадцать-двенадцать лет ничего в нос не засовывал?
Мальчик покраснел:
— Я… не помню… Может быть… Мы с ребятами дурачились, спорили, кто что сможет…
— Вот и ответ, — я положил батарейку в лоток. — Засунул и забыл. Или побоялся сказать. Батарейка начала окисляться, выделять токсичные вещества. Литий, марганец, щелочь. Это вызвало хроническое воспаление, которое все принимали за синусит. А минеральные отложения маскировали ее на снимках.
Кровотечение уже останавливалось, без постоянного раздражителя сосуд начал спазмироваться.
— Промойте нос антисептиком, — распорядился я. — Назначьте антибиотик широкого спектра на пять дней — профилактика вторичной инфекции. Сосудосуживающие капли три раза в день. Через неделю на контроль к ЛОРу.
— Это же гениально! — выдохнула Варвара. — Как ты догадался?
— Опыт, — пожал я плечами. — И внимательность к деталям. Хронический односторонний синусит у подростка без анатомических аномалий — всегда подозрительно.
На самом деле помогло некромантическое зрение.
Родители рассыпались в благодарностях. Мать плакала уже от облегчения. Отец пожимал руку так, что кости трещали:
— Спасибо! Спасибо! Мы столько врачей обошли! Вы — гений!
Сосуд Живы пополнился на два процента. Немного, но приятно. Итого — ровно сто. Максимум. Переполнение…
Это странно, но сейчас у меня не было потребности срочно расширить Сосуд. Как будто проклятье этого не требовало. Ощущение, что еще процентов шесть в него точно поместится. Это было странно…
Пациента и его родителей увели. В приемном покое остались только я и Варвара.
Она смотрела на меня с восхищением. Глаза блестели, щеки раскраснелись. Адреналин от успешного случая, помноженный на давнее влечение.
— Это было невероятно, — выдохнула она, подходя ближе. — Ты увидел то, что никто не заметил за полгода. Ты — гений. Настоящий гений.
— Просто внимательность, — я попятился, но уперся спиной в стену. — Ничего особенного.
— Нет, особенное, — она подошла вплотную. — Ты особенный. Всегда был.
Запах ее духов — жасмин с нотками мускуса — окутал, как туман. Она прижалась всем телом, руки скользнули по моей груди.
— Я так скучала, — прошептала она. — Эти недели без тебя были адом. Я не могу спать, не могу есть, думаю только о тебе. О нас.
— Варвара, прекрати. Между нами все кончено. Я же говорил.
— Нет! — она вцепилась в лацканы халата. — Не кончено! Не может быть кончено! Я люблю тебя!
О нет. Только не это. Только не сцена ревнивой любовницы.
— Ты не любишь меня, — сказал я жестко. — Ты любишь идею. Молодой гений, загадочный и недоступный. Это не любовь, это…
— Не смей! — она ударила меня по груди. Не сильно, но ощутимо. — Не смей говорить мне, что я чувствую!
Попыталась поцеловать, но я отвернулся. Ее губы коснулись щеки.
— Варвара, хватит. Это недостойно тебя.
— Недостойно? — она отстранилась, в глазах появились слезы. — А трахаться в подсобке было достойно? Стонать под тобой на столе для перевязок было достойно? А в морге?
— Это было ошибкой. Моей ошибкой.
— Ошибкой… — она покачала головой. — Нет. Это было прекрасно. Идеально. Мы идеально подходим друг другу. Оба врачи, оба амбициозные, оба…
— Варвара, у меня есть другая.
Слова упали как гильотина.
Она застыла. Лицо побелело, потом покраснело, потом снова побелело.
— Бестужева, — прошипела она. — Эта аристократка! Эта напыщенная кукла!
— Не надо так о ней.
— Что она тебе дала? Деньги? Связи? Протекцию папочки?
— Любовь, — ответил я просто.
И это добило ее окончательно.
Варвара пошатнулась, схватилась за стол. Слезы потекли по щекам, размазывая тушь.
— Любовь… — она засмеялась. Истерично, страшно. — Любовь! А что я тебе давала? Что мои чувства значат?
— Варвара…
— НЕТ! — она закричала. — Нет, нет, нет! Это неправильно! Несправедливо! Я отдала тебе все! Душу, сердце, тело! А ты…
Ее взгляд упал на лоток с инструментами. Скальпели блестели в свете ламп.
О чёрт, я понял. Чёрт, чёрт, чёрт.
Она схватила скальпель.
— Варвара, положи скальпель.
— Нет, — она приставила лезвие к запястью. — Если я не могу быть с тобой, если ты меня не любишь… тогда
