Проклятый Лекарь. Том 8 - Виктор Молотов
Готово.
Варвара моргнула. Раз, другой, третий. Взгляд прояснился, стал осмысленным. Зрачки сузились до нормального размера.
Она посмотрела вниз, увидела скальпель на полу. Проследила взглядом траекторию от инструмента к своей руке. Увидела кровь на запястье уже подсыхающую, темнеющую.
Лицо залила краска стыда. Не румянец, а именно краска, густая, от корней волос до ключиц:
— О свет… О свет всемогущий… Что… что я сделала? Что я натворила? Я правда пыталась?.. Я действительно хотела?..
— У тебя был нервный срыв, — сказал я спокойно, доставая из ящика стола медицинские салфетки и антисептик. — На фоне переутомления и стресса. Острая стрессовая реакция с диссоциативными элементами. В медицине такое называется «аффективное сужение сознания».
Взял ее руку, осмотрел порез. Неглубокий — эпидермис и часть дермы, до фасции не дошло. Капиллярное кровотечение, уже останавливается. Шрам останется, но едва заметный.
Обработал рану хлоргексидином. Не щиплет, в отличие от йода.
— Я помню, но как будто со стороны, — Варвара потерла свободной рукой виски. — Как будто это была не я. Какая-то безумная версия меня. Истеричная дура из мыльной оперы.
— В каком-то смысле так и было, — я наложил пластырь. Телесного цвета, почти незаметный. — Сильные эмоции могут временно изменить личность. Особенно если накладываются другие факторы.
— Какие факторы? — она подняла на меня взгляд. В глазах читались стыд, смущение, но уже без прежней одержимости.
Что я спал с тобой и моя некромантическая аура превратила тебя в эмоционального наркомана. Что ты получила энергетическую зависимость, сравнимую с героиновой. Что я только что провел нелегальную операцию на твоем мозге.
Вслух же я сказал другое:
— Недосып, ибо ты работаешь по восемнадцать часов в сутки. Кофе литрами пьешь, я видел. Гормональный фон вот тоже нестабилен. У тебя сейчас определенные дни месяца, это влияет на эмоциональную стабильность. Возможно, начинающаяся инфекция — субфебрильная температура снижает контроль. Комплекс причин.
Она кивнула, принимая объяснение. Медики любят логичные объяснения, даже если они не совсем правдивы. Особенно если они позволяют сохранить лицо.
— Святослав, я… — она запнулась, подбирая слова. Закусила губу. — Я понимаю, что между нами ничего не будет. Понимаю умом, разумом, логикой. Ты выбрал другую. Бестужеву. Я это принимаю. Просто сердце иногда не слушается разума. Глупое, романтичное сердце.
— Это нормально, — кивнул я. — Чувства не подчиняются логике. Если бы подчинялись, не было бы ни поэзии, ни музыки, ни искусства. Только сухая математика.
— Математика тоже может быть красивой, — слабо улыбнулась она. — Формула Эйлера, например. Или золотое сечение.
— Верно. Но это другая красота. Холодная. Идеальная. А человеческие чувства теплые и несовершенные. В этом их прелесть.
Она встала, одернула халат. Поправила волосы. Это был автоматический жест для восстановления контроля. Затем произнесла:
— Я не буду больше… преследовать тебя. Навязываться. Устраивать сцены. Это было недостойно. Непрофессионально. Я хороший врач, даже отличный врач. Не должна опускаться до истерик и шантажа. Это удел героинь дешевых романов, а не уважающей себя женщины.
— Ты отличный врач, — подтвердил я. — Одна из лучших в отделении. У тебя золотые руки, острый ум и настоящий талант диагноста. Не трать свою жизнь на то, чего не будет. Найди того, кто оценит тебя по-настоящему. Кто увидит не только красоту, но и ум, талант, душу.
Она грустно улыбнулась. Улыбка была настоящей: без горечи и скрытой боли:
— Легко сказать «найди». Как будто хорошие мужчины валяются на каждом углу. Особенно для женщины с характером и амбициями. Мужчины боятся сильных женщин.
— Не все. Некоторые, наоборот, ищут равных. Просто таких меньше и найти сложнее.
— Как тебя, — она вздохнула.
— Я не образец для подражания, Варвара. У меня свои демоны. Свои тайны. И свои проклятия. Ты заслуживаешь кого-то… нормального.
— Нормального, — она фыркнула. — Нормальные скучные.
— Скучные, зато предсказуемые. А с предсказуемыми проще строить совместную жизнь.
Она подошла к двери, остановилась, положив руку на ручку:
— Спасибо, Святослав. За то, что остановил и не дал сделать глупость. За то, что… исправил меня. Я не знаю, что ты сделал, но я чувствую разницу. Как будто туман рассеялся. Как будто я снова я.
Проницательная. Чувствует изменения, хоть и не понимает их природу.
— Не за что, — ответил вслух. — Иди, отдохни. Возьми отгул на пару дней.
— Спасибо.
Она вышла, тихо прикрыв дверь.
Я остался один в ординаторской. Сел в кресло, откинулся на спинку. Усталость накатила волной — не физическая, а ментальная. Перестройка чужого мозга требует колоссальной концентрации.
Проблема решена. Временно. Но это симптом, не болезнь. Если моя аура так действует на любовниц, нужно быть осторожнее. Намного осторожнее.
Или вообще практиковать целибат. Стать монахом от медицины. Эта мысль заставила меня усмехнуться.
Хотя с Анной уже поздно, она точно беременна. И судя по уровню привязанности, тоже получила дозу моей энергии. Но у нее это проявляется иначе. Мягче. Естественнее.
Может, дело в том, что она меня действительно любит? А не просто хочет, как Варвара… Настоящая любовь каким-то образом гармонизирует чужеродную энергию?
Сосуд Живы показывал девяносто семь процентов — три процента потратил на «ремонт» Варвары.
Все еще почти полный. И что интересно — нет обычного давления. Раньше на таком уровне меня бы уже распирало от энергии, как воздушный шарик перед взрывом. Требовалось бы срочно провести ритуал повышения уровня некромантических способностей. Слить излишек в усиление своих сил.
А сейчас… дискомфорт есть, но терпимый. Как легкое несварение желудка — неприятно, но жить можно.
Может, беременность Анны изменила параметры проклятия? Увеличила «емкость» Сосуда? Или порог «закипания»? Или это проклятие адаптируется, готовит меня к чему-то большему?
Вышел из ординаторской в коридор. Полуденная больница жила своей размеренной жизнью — золотое время между утренним обходом и вечерними процедурами.
Медсестры неспешно катили каталки, никто никуда не спешил, экстренных пациентов не было. Врачи сидели в ординаторских, заполняли истории болезней — бумажная работа, проклятие медицины. Пациенты брели к процедурным: кто на капельницу, кто на физиотерапию.
Обычная рутина. Как будто и не было попытки суицида пять минут назад. Больница поглощает драмы, как губка воду. Переваривает и идет дальше. Здесь каждый день кто-то рождается, кто-то умирает, кто-то балансирует на грани. Один истеричный врач — капля в океане страданий.
Цинично, но это единственный способ выжить в медицине — выработать профессиональную отстраненность. Иначе эмпатия убьет тебя быстрее любой инфекции.
Я шел по коридору, размышляя. Проклятие — сложный механизм. Многоуровневый, адаптивный, обучающийся. Как вирус, который постоянно мутирует, приспосабливается, находит новые пути.
Сначала были простые условия: спасай жизни или умри. Базовый уровень. Туториал, если использовать игровую
