Индульгенция 5. Без права на ненависть - Тимур Машуков
Глава 27
Глава 27
Теплый сентябрьский ветер гулял по зубцам высоких стен поместья Раздоровых, выл в бойницах, словно предвещая беду. Но в кабинете Григория Васильевича Раздорова царила мертвенная тишина, нарушаемая лишь потрескиванием поленьев в огромном камине. Пламя отражалось в наполненных сталью глазах хозяина кабинета, сидевшего за массивным столом из черного дуба.
На столе перед ним лежал лишь один предмет — обгоревший обломок клыка, размером с кинжал. Вызов. Объявление войны. Так бешенные псины во все времена предупреждали о начале своей охоты. Вот только на этот раз они выбрали дичь не по зубам.
Дверь отворилась без стука. Вошел командир родовой гвардии, Борис по прозвищу Гроза, его лицо, изборожденное шрамами, было мрачнее тучи.
— Григорий Васильевич. Пришли данные разведки. Стая Оборотневых вышла из своих берлог. Идут колонной по Старому Тракту. Три сотни голов, не меньше. Впереди — сам Виктор Андреевич, его братья и… — Гроза сделал паузу, — «Псы Нави». Шкуры черны, как смоль, глаза — угольные ямы. Чувствуем их вонь за пять километров. Скорость, ярость… Машины убийства, князь. Чистой воды. Боевая техника согласно договору не используются. Только магия и холодное оружие.
Григорий Васильевич не дрогнул. Его пальцы медленно провели по холодной поверхности обломка клыка.
— Машины, говоришь? — голос его был тих, спокоен, как гладь лесного озера перед грозой. — Шумные. Предсказуемые. Грубые. Оборотневы всегда полагались на клыки, когти и дикую ярость. Забыли, что настоящая сила тиха. И безжалостна.
Он поднял взгляд от клыка. В его глазах не было ни страха, ни гнева. Только холодная, отточенная решимость.
— Готовь гвардию, Борис. Встречаем их у Черного Брода. Там узко, болотисто. Их скорость там будет им помехой. Держим линию. Не даем прорваться к усадьбе. Каждый метр земли — оплатить их кровью. И предупреди Никифора — СБ рода перевести в круглосуточный режим работы. Активировать скрытых агентов. Я должен знать о каждом шаге этих псин.
Гроза кивнул, привыкший к железной воле своего господина.
— А Виктор Андреевич? Его братья? Их маги? Они не полезут в первые ряды. Сядут сзади, как пауки в центре паутины. Руководить. Подпитывать своих псов тьмой.
На губах Григория Васильевича наметилась ледяная тень улыбки.
— О них, Борис, позаботятся другие. Мои… тихие исполнители.
Он повернулся к камину. Пламя вдруг заколебалось, замерло, застыв странными, неестественными формами. Воздух в кабинете стал густым, насыщенным нездешними силами.
— Пора за работу.
Из самого сердца замершего пламени шагнули две фигуры. Они состояли не из плоти и крови. Они были сгустками реальности, вывернутой наизнанку.
Слева — фигура, сотканная из лунного света и хрустального звона. Женственная, но лишенная мягкости. Ее длинные волосы струились, как жидкое серебро, глаза были огромными, без зрачков, сияющими холодным, невыносимо чистым светом. Это был Дух Светлой Богини Мавки. Вокруг нее воздух звенел тихой, чистой нотой, пахло морозным утром и горными родниками. Но в этом свете таилась беспощадность вечных льдов.
Справа — тень, поглощавшая само пламя камина. Бесформенная, пульсирующая, как открытая рана в мироздании. В ее глубине мерцали холодные, неживые звезды, и шевелились тени того, чего не должно существовать. Это был Дух Нави Первого Порядка — Навка. Воздух вокруг нее густел, пропитываясь запахом тления, вечной мерзлоты и абсолютной пустоты. Тишина, исходящая от него, была гнетущей, предвещающей конец.
Телохранительницы и любовницы его сына — тайное и смертельное оружие рода Раздоровых в истинном обличье.
Гроза невольно отшатнулся, его рука инстинктивно потянулась к эфесу меча. Даже он, видавший виды, ощутил первобытный ужас перед этими сущностями. Григорий Васильевич лишь наблюдал, его лицо — непроницаемая маска.
— Мавка, Навка, — его голос прозвучал четко, разрезая напряженную тишину. — Враги рода несут угрозу Видару. Клан Оборотневых. Их патриарх, Виктор Андреевич. Его братья-маги. Они — ядро. Они — источник силы для их стаи.
Он указал пальцем в сторону, где, по данным разведки, должен был находиться командный пункт Оборотневых.
— Устраните их. Полностью. Без остатка. Без возможности возрождения. Пусть их тьма поглотит их же. Пусть свет их души погаснет навеки. Идите.
Никакого кивка. Никакого слова в ответ. Мавка просто растворилась в луче солнечного света, пробившегося сквозь стрельчатое окно, оставив после себя лишь звон хрусталя и ощущение пронзительной чистоты. Навка же словно провалилась сквозь пол, утянув за собой клок тьмы и тишины, от которой заложило уши. Они ушли. Бесшумно. Невидимо для смертных глаз.
Григорий Васильевич встал. Он подошел к стене, где висел его боевой плащ и длинный, узкий клинок, похожий на сосульку из черного льда.
— Ну что, Борис? — он взял плащ. — Пора показать этим псам, что Раздоровы не терпят у себя во дворе незваных гостей. Особенно таких вонючих и блохастых. Черный Брод ждет.
Его голос был по-прежнему спокоен. Но в нем теперь звучала сталь. Сталь человека, знающего, что его главные козыри уже в игре, невидимо идущие исполнять приговор. Страх перед адскими псами? Он казался теперь мелким, нелепым. Истинный ужас шел невидимыми путями, неся с собой свет абсолютного очищения и тьму абсолютного конца.
Верховья Старого Тракта, командная возвышенность Оборотневых.
Виктор Андреевич Оборотнев стоял на пригорке, наблюдая, как его «Псы Нави» — огромные, покрытые черной, лоснящейся шкурой твари с горящими угольями глазами — с ревом и лязгом клыков выдвигаются к Черному Броду. Его братья, могучие темные маги, стояли рядом, их руки были подняты, черные энергии струились от них к стае, усиливая ярость, скорость, делая шкуры псов почти неуязвимыми. Воздух дрожал от звериного рыка и гула темной магии. Виктор усмехнулся, обнажив клыки. Скоро Раздоровы узнают, что значит гнев Стаи!
Внезапно один из магов, старейший из них, Игнат, вскрикнул. Не от боли. От ужаса. Он смотрел чуть в сторону, в небольшую рощицу, где царила неестественная тишина.
— Виктор… смотри…
В просвете между деревьями стояла… девушка? Нет. Существо из лунного света и инея. Ее сияющие глаза были устремлены прямо на них. И в них не было ничего живого. Только холодная, безличная кара.
— Что это⁈ — проревел Виктор, инстинктивно почуяв смертельную угрозу. — Светлая? Уничтожь ее!
Игнат вскинул руки, выкрикивая заклятие черной молнии. Сгусток тьмы, способный испепелить дом, рванул к сияющей фигуре.
Мавка лишь подняла руку. Изящно. Без усилия. Луч лунного света, холодный и неумолимый, встретил черную молнию. Превращение. Черная энергия не погасла — она замерзла. Превратилась в причудливую скульптуру из черного
