Индульгенция 5. Без права на ненависть - Тимур Машуков
— Жутко секретной, — полапал я ее за зад.
— Расскажи!
Так, а вот это уже полный беспредел и совращение, потому как Изабелла, кажется, растеряв весь стыд, тоже прижалась ко мне. А с учетом того, что лифчика на ней не было, я чувствовал прямо все-все.
— Нет, и это не обсуждается. А кстати, вы, я так понял, спелись уже? И как-то слишком быстро. Колитесь, как это у вас получилось?
— Нормально получилось. Она не зануда.
Танькина шаловливая рука пыталась залезть мне под рубашку, но пока безуспешно.
— Точно. Таня хорошая. А парни, живущие на нашем этаже, идиоты.
— А что? Было что? — поднялась у меня шерсть на загривке.
— Да познакомиться пытались, пока я возле двери Таню ждала. Выскочила первой на свою голову. А тут эти…
— Ну, ты их и…
— Не я. Таня. Как выскочит, те сразу и убежали. И чего ее все так боятся? Она такая миленькая.
— Вот, — «миленькая» отвлеклась от своего занятия и наставительно задрала палец вверх. — Хоть кто-то меня понимает. К тому же, она тебя хочет трахнуть, и это желание мне понятно. Но я все еще не поняла, откуда она взялась. Пыталась спрашивать — молчит. Да только я ж не слепая — заметила мнемопереводчик у нее в ухе. Чую подвох, но не пойму, какой.
— Тань, она не местная.
— Да это я и так поняла. Судя по бледности кожи откуда-то с севера.
— Угадала с направлением. Только с не нашего севера.
— Поясни, — села Танька, уставившись на нас обоих.
— Клятву дашь, что не расскажешь никому, и все узнаешь.
Любопытства в Таньке оказалось больше, чем похоти, и она, не задумываясь, поклялась силой, что будет держать язык за зубами.
— Она с севера. Герцогиня Нормандской империи де Лоррейн. У нее еще старшая сестра есть, Вивиан. Она, кстати, у нас преподавать будет.
— Это что же получается… Ты был в Пустоши…
— Прошел ее и вернулся вот с ними. Император в курсе, как и все заинтересованные лица. На Осеннем балу они будут официально всем представлены. Ох, как будет беситься Рюрикович! Такое событие — и мимо него. Впрочем, у него и так есть повод для беспокойства…
— Света? Наказал? Трахнул? Нарядил медвежонком? Заставил сменить прическу?
— Каналы выжег и источник разрушил.
— ЧЕГО⁈
— Ага. Но могу восстановить, если захочу. Я, Тань, теперь много чего могу. Пока тело не забыло эфир, все можно вернуть, как было.
— А есть что-то, что ты не можешь?
— Не могу отказаться от вкусняшек. Не могу отказать тебе, когда ты просишь о чем-то. Да я много чего не могу. Вот, например, сейчас не могу снять с тебя платье и отжарить во всех позах, потому что тут Изабелла. А к ней я так же не могу прикоснуться, по причине возраста. А еще и времени мало — скоро начнут наши собираться. Ну, и у меня сегодня намечается интересная ночь, так что надо терпеть и превозмогать.
— Изменщик!!! С кем блудить собрался⁈
— С будущей женой.
— С Кристинкой, что ль, сговорился? Ну, это дело хорошее и для нашей будущей семьи важное. Пошли, Белла, я тебе дом покажу. Раз сегодня нам ничего не обломится, так хоть напьемся от души.
— Идите-идите, коварные соблазнительницы. Только к Свете пока не лезьте. Впрочем, я ее комнату запечатал, до завтра она не выйдет. А я пойду народ встречать. Ох, и зажжем мы сегодня, чую!
Глава 26
Глава 26
— ВИДАР! ОТКРЫВАЙ СКОРЕЕ! ИЛИ САМИ ДВЕРЬ ВЫЛОМАЕМ! — грохотал Гиви, заглушая робкий голосок Насти:
— Может, не стоит так орать? Вдруг он устал и спит?
Я распахнул ворота. На пороге — буря. Гиви с огромным бочонком медовухи под мышкой, Снежана с большущей корзиной, откуда умопомрачительно пахло свежеиспечёнными пирогами и дымком, Дима Карнаухов с его вечным ледяным спокойствием и Настя, держащая в руках странный прибор, искрящийся фиолетовыми искрами.
— Добро пожаловать в хаос, — пробурчал я, отступая.
Они ввалились радостной гурьбой, смеясь, споря, заполняя холодные комнаты жизнью, шумом и теплом, которого тут не было со времен… до Светы. Гиви тут же начал искать подходящие кружки, спустившаяся сверху Танька расставляла пироги на столе, Изабелла окинула гостиную оценивающим взглядом:
— Угрюмо. Надо разбавить огнем.
Она щелкнула пальцами. Десятки маленьких огоньков вспыхнули в воздухе, заплясали под потолком, отбрасывая теплые блики на стены.
— А это, — Настя настойчиво тыкала в меня своим прибором, который трещал, как рассерженная сорока. — Био-мана-резонансный сканер! Покажи силу! Хочу цифры!
— Позже, Насть, — отвёл я прибор в сторону, — сначала медовуха. И объяснения.
Мы расселись кто где: на разваливающемся диване, мягком ковре, на широком подоконнике. Бочонок зашипел, открываясь. Первые глотки обожгли горло сладким огнем. И наступила тишина. Все смотрели на меня. Вопрос висел в воздухе, густой, как дым от огоньков Изабеллы: Как? Как ты стал таким?
— Пустошь, — неторопливо начал я, задумчиво вращая глиняную кружку в руках.
Глаза Снежаны сузились. Она знала кусочки, но не всё. Я продолжал:
— Не просто место. Это… дыра в мире. Живая. Голодная. Там нет времени. Только холод и тишина, которая сводит с ума. Шаг влево — тебя съедает тень. Шаг вправо — пространство рвётся, как гнилая ткань.
Танька притихла, обхватив колени. Гиви перестал жевать пирог.
— Я шёл долго. Очень. Терял куски себя. Память. Чувства. Оставалась только воля. И… голоса. Ваши.
— А Царство Мертвых? — нетерпеливо выдохнула Настя. Её пламя над головой дрогнуло. — Ты же… туда попал? Говорят, оттуда не возвращаются.
— Возвращаются, — я хмыкнул. — Если Морана позволит. Через Купель.
При одном упоминании о ней кружка в моей руке покрылась инеем.
— Это не омовение. Это… переплавка. Души. Тела. Воли. Она разбирает тебя на атомы, смотрит, из чего ты сделан, и собирает заново. Только сильнее. Чище. Холоднее. Боль… — я замолчал, сосредоточенно глядя на узоры льда на глине. — … ее никакими словами не передать. Но иного выхода не было. Вернуться или исчезнуть. Я выбрал вернуться.
Тишина повисла тяжело. Даже Настя выключила свой трещащий прибор. Потом Гиви громко хлопнул себя по колену:
— Ну и ну! Значит, наш Видар теперь не только страшный, но и сильный, как голем Плоти! Наливай ему двойную порцию! Он заслужил!
