Проклятый Лекарь. Том 3 - Виктор Молотов
Я подошёл к двери и повернул тяжёлый засов. Он со скрежетом вошёл в паз. Щёлк. Этот звук отрезал меня от мира живых. Представление окончено. Начинается работа.
— Нюхль, — позвал я негромко.
Воздух рядом со мной задрожал, сгущаясь в знакомую полупрозрачную фигурку. Маленький дух материализовался на моём плече, его костяное тело слабо светилось в стерильном полумраке морга.
«Что требуется, хозяин?» — с таким выражением он посмотрел на меня.
— Открой все ячейки. Мне нужен доступ к телам. Ничто не должно мешать потокам.
Нюхль с любопытством, сменившимся деловитой тревогой, соскользнул с моего плеча и бесшумной тенью заметался по помещению.
Металлические дверцы холодильных камер начали открываться одна за другой с сухим, характерным лязгом, который эхом разносился по залу. Из некоторых ячеек показались края белых простыней, укрывающих покойников.
Подготовка завершена. Все двери открыты. Идеальная изоляция. Мой личный склеп готов к эксперименту.
Я подошёл к каталке и одним резким движением стащил простынь с тела Алексея Ветрова. Белая ткань упала на кафельный пол, обнажив бледную, восковую плоть.
Я принялся расстёгивать пуговицы на его рубашке. Мёртвая плоть была холодной и неподатливой, как глина. Холод сковывал пальцы.
Я освободил его грудь, открывая доступ к сердцу, к тому месту, куда сейчас будет направлена вся моя сила.
Безумие. Я собирался нарушить главный закон этого мира, границу между жизнью и смертью. Но другого выхода не было. Ветров мёртв, и только я могу заставить его говорить.
Я встал в центре зала, между каталкой и открытыми ячейками, раскинув руки в стороны. Нюхль, закончивший свою работу, вернулся и устроился у меня на плече, с тревогой наблюдая за приготовлениями.
Я закрыл глаза.
Энергия в Сосуде забурлила, как вода перед штормом.
Тёплый, золотой поток лекарской Живы, который я с таким трудом копил, подчинился моей воле. Я начал медленно конвертировать её.
Это была не привычная трансформация в целительную энергию. Это было нечто тёмное. Запретное. Это было не исцеление, а его тёмная, голодная противоположность.
Некромантия. Моя стихия.
Воздух в морге загустел, стал тяжёлым и вязким. Температура упала ещё на несколько градусов, по коже пробежали мурашки.
Люминесцентные лампы под потолком замигали, затрещали и одна за другой погасли, погрузив помещение в абсолютную, звенящую тьму. Только слабое свечение исходило от меня самого.
Тонкие, почти невидимые тёмные щупальца силы потянулись от моих ладоней ко всем телам в морге. Мёртвая плоть в ячейках откликалась на зов, слабо вибрируя в унисон с моей волей.
Но я, игнорируя их, направил всю энергию, всю свою концентрацию в одну точку — в неподвижное тело Алексея Ветрова на стальном столе.
Сосуд начал опустошаться с пугающей скоростью.
Семьдесят девять процентов. Семьдесят. Шестьдесят. Каждая потерянная десятка отдавалась волной головокружения.
Нюхль вцепился когтями в мою рубашку. Его маленькое тело дрожало от первобытного ужаса.
Я ничего не мог сказать. Вся моя воля была сфокусирована на том, чтобы пробить барьер смерти, влить энергию в мёртвые нейроны, заставить застывшую кровь вспомнить о движении.
Пятьдесят процентов. Сорок. Тридцать. В глазах потемнело.
Тело Алексея лежало неподвижно.
Двадцать процентов. Десять.
Тишина. Ни малейшего движения.
Пять процентов.
Предел. Я почувствовал, как связь обрывается. Силы кончились.
Мир, до этого бывший лишь точкой концентрации, с рёвом обрушился на меня. Весь зал морга завращался перед глазами, как безумная карусель. Ноги подкосились, и я рухнул на колени, тяжело дыша.
Холодный кафель обжёг кожу. Нюхль соскочил с плеча и испуганно забегал вокруг, отчаянно попискивая от тревоги.
На каталке лежало всё то же мертвое тело. Неподвижное. Безжизненное.
Всё впустую? Я сжёг почти весь свой запас ради чего?
— Ну же! — прохрипел я, глядя на труп сквозь мутную пелену, застилавшую глаза. Мой голос был слабым, сорванным. — Вставай давай!
Долгую минуту я смотрел на холодное, неподвижное тело. Но в последний миг Алексей открыл глаза. Мертвенно-бледные.
Глава 20
Голова Алексея Ветрова, до этого безвольно лежавшая на боку, дёрнулась и медленно, с протестующим скрипом шейных позвонков, повернулась в мою сторону.
А затем он сел.
Это было не человеческое движение. Его торс сложился, как лезвие перочинного ножа, с серией сухих, трескучих звуков, словно ломались старые, высохшие ветки.
Он сел на холодном металлическом столе, и я почувствовал, как по моей спине пробежал холодок, не имеющий ничего общего с температурой в морге. Это был холодок победы!
Получилось!
Алексей Волк-Ветров сидел на столе, в его позе не было ничего естественного. Спина была идеально прямой, словно к позвоночнику прибили стальной стержень.
Руки безвольно лежали на коленях, голова была повёрнута ко мне под углом, невозможным для живого человека.
Бледные глаза начинали светиться. Ровное, холодное, фиолетовое свечение. Свет моей собственной некромантии, отражённый в пустых глазницах. Он не был живым. Он был… куклой. Моей марионеткой.
Когда он моргнул, веки двигались не синхронно — сначала медленно опустилось левое, затем, с небольшой задержкой, — правое. Словно два плохо смазанных механизма.
— Некромант, — произнёс он.
Голос был лишён интонаций и тембра. Плоский, монотонный, как звук, пропущенный через дешёвый фонограф. Он не узнал во мне доктора Пирогова. Только силу, которая выдернула его из небытия.
Прекрасно.
Воскресил покойника в морге элитной клиники. Если сейчас сюда войдёт Ярк со своей жаждой ответов или, не дай бог, уборщица со шваброй, объяснения будут крайне занимательными.
«Простите, это не то, что вы подумали, мы просто проводим экспериментальную реанимацию».
Впрочем об этом будем думать позже
Ритуал сработал. Главное — задавать правильные вопросы. И делать это быстро, пока заряд некро-энергии в нём не иссяк.
Нужно было оценить состояние «пациента». Речевой аппарат функционирует. Моторные навыки — с отклонениями, но присутствуют. Сознание… здесь сложнее.
Он скорее всего не помнит себя. Он помнит только то, что его убило. И то, что его подняло.
Я медленно поднялся с колен. Ноги ещё подрагивали от истощения, но я не обращал на это внимания. Воля была твёрдой, как сталь. Я подошёл к столу, останавливаясь в метре от своего жуткого творения.
Время для рефлексии закончилось. Время для вопросов — началось. И первый вопрос будет самым простым.
— Алексей, — мой голос был твёрдым, несмотря на то, что в ушах стоял гул, а мир слегка покачивался. — Я твой повелитель. Ты должен отвечать на мои вопросы. У нас мало времени. Кто тебя убил?
— Да, повелитель, — монотонно ответил он.
Это была не покорность раба. Это было подтверждение программы.
