Индульгенция 5. Без права на ненависть - Тимур Машуков

— Прогуляемся? — не вопрос. Утверждение. Она уже двинулась в сторону Западного крыла, не дожидаясь ответа, будучи уверенной, что я последую за ней.

Я пошел рядом. Ее шаги были бесшумны, мои — отдавались глухим стуком по камню. Молчание между нами было плотным, но не враждебным. Как будто мы шли сквозь густой туман, где слова — лишние искры.

— Мозгоправский, — наконец произнесла она, глядя прямо перед собой. — Надоедливый светляк. Вечно жужжал о морали, о чистоте магии. Как будто магия бывает чистой. — В ее голосе не было ни капли сожаления. Лишь легкое… презрение? — Его факультет давно просил реорганизации. Теперь, благодаря тебе, вопрос решился сам собой. Эффективно.

Я промолчал. Комментарии излишни.

— Но, — она повернула голову, ее темные, почти черные глаза впились в меня. — Ты понимаешь, что создал себе проблем больше, чем уничтожил? Оборотневы — это ярость, шум, открытая война. Предсказуемо. А убийство профессора Академии, да еще и светлого мага, на глазах у половины преподавательского состава…

Она слегка покачала головой.

— Это искра в пороховой погреб интриг. Совет Светлых Магистратов уже шевелится. Его ученики… Его покровители. Они не станут лезть атакой в лоб, как волкодавы Оборотневы. Они поползут. Тенями. Ядами. Подлыми ударами в спину. И формально… их претензии будут обоснованы.

Мы свернули в узкий, слабо освещенный коридор, ведущий к Залу Испытаний. Воздух здесь пах озоном и пылью веков.

— Ты — фактор нестабильности, Видар, — продолжила Упырева, ее голос звучал почти отстраненно, как если бы она анализировала редкий артефакт. — Сила из Пустоши… она вне каталогов. Вне известных нам законов магии. Ректорат обязан понимать, с чем имеет дело. Оценить угрозу. Или… потенциал. Да, я знаю, где ты был — Его Величество просветил меня. И как любой ученый, я жажду знаний о том, что там произошло.

Она остановилась перед массивными бронзовыми дверьми, покрытыми сложными рунами сдерживания и поглощения. Замки щелкнули сами собой под ее легким взмахом пальцев. Двери бесшумно распахнулись, впуская волну холодного, стерильного воздуха.

— Поэтому, — Фрида Иннокентьевна шагнула внутрь огромного, куполообразного зала, — я настаиваю на тесте. Добровольном. Пока.

Зал Испытаний. Гладкий черный пол, сливающийся со стенами. Окон нет. Лишь тусклое, рассеянное свечение, исходившее от самого камня. В центре — сложная серебряная платформа, окруженная концентрическими кругами рун. В воздухе висело ощущение подавленной мощи, готовой проснуться.

Я вошел, окинув взглядом пустоту зала.

— Чтобы записать меня в очередной каталог угроз? Или понять, как лучше меня нейтрализовать?

Упырева усмехнулась. Коротко, беззвучно.

— Чтобы понять границы, Видар. Знать меру. И твою… и ту, что потребуется применить к тебе, если ты ее потеряешь.

Откровенно. Как и подобает Темному Магу ее уровня.

— Страх перед неизвестным порождает глупость. Как у Мозгоправского. Я предпочитаю знание. Даже знание о том, что может меня уничтожить.

Она подошла к краю платформы.

— Встань в центр. Система автономна. Регистрирует все — от импульса чистой воли до выброса запредельной энергии. Не сдерживайся. Но… контролируй. Я хочу увидеть не хаос Пустоты, а ее применение. Покажи, на что способен Серый Маг, когда он… сосредоточен. Удиви меня…

Глава 22

Глава 22

Я шагнул на холодную серебряную поверхность. Руны под ногами слабо вспыхнули синим. Пустошь внутри отозвалась легкой дрожью — не страха, а предвкушения. Как клинок, вынутый из ножен для отточки.

— И что насчет проблем, которые вы упомянули? — спросил я, глядя на нее с платформы. — Светлые… От них можно ожидать чего-то особенного? Или как всегда, без какой-либо фантазии банально решат меня убить?

Упырева отступила к стене, ее фигура растворилась в тенях у края зала. Только голос донесся, четкий и ледяной:

— Зная меру твоей силы, Видар, я смогу точнее рассчитать, какую формальность следует соблюсти, чтобы их претензии… растворились. Как сознание Мозгоправского. Иногда лучшая защита — это демонстрация абсолютного превосходства. Начинай, когда будешь готов.

Я закрыл глаза. Не для концентрации. Чтобы услышать. Тишину зала. Гул рун. И ту холодную, бездонную песню Пустоты в своих жилах. Она не рвалась наружу. Она ждала. Как послушное, но смертоносное оружие.

Контролируй. Не хаос. Применение.

Я открыл глаза. Взгляд упал на один из диагностических кристаллов, мерцающих у края платформы. Просто мишень.

Я поднял руку. Плавно. Ладонь раскрылась. Легкое касание…

Тончайшая нить абсолютного холода, чернее самой черной сажи, метнулась из центра ладони. Точечный укол. Игла Нави.

Кристалл — артефакт, способный выдержать удар боевого заклятья мастера — не моргнул. Он просто… перестал существовать в точке контакта. Исчез. Без звука. Без вспышки. На его месте повисла на миг крошечная, нестабильная черная точка, которая тут же схлопнулась.

Руны на платформе под моими ногами вспыхнули ослепительно ярко, заливая зал алым светом тревоги. Где-то в стенах заурчали скрытые механизмы, перегружаясь от попытки зафиксировать и измерить то, что не имело аналогов в их базах данных.

Из тени у стены донесся низкий, одобрительный звук. Почти восхищение.

— Точечное отрицание материи… на высшем уровне? — задумчиво проговорила Упырева. Ее голос звучал… заинтригованно. — Интересно. Очень. Такой резкий рост силы — немыслимо. Причем твое тело спокойно выдерживает нагрузку.

— Это был лишь намек, Фрида Иннокентьевна, — ответил я, глядя в тень, где скрывался ее силуэт. — Чтобы проблемы знали свою меру. Прежде чем решить действовать.

Алая тревога рун погасла. В зале воцарилась тишина, теперь наполненная новым смыслом. Знанием. И предупреждением.

Ректор вышла из тени. На ее бледных губах играл едва уловимый, острый, как лезвие бритвы, намек на улыбку.

— Достаточно намека, Видар Раздоров. Достаточно. Записи испытания будут засекречены. Уровень «Воевода». Иди на свою техномагию. И помни… — ее взгляд стал тяжелым, как свинец. — … Месть Оборотневых будет громкой. Месть светляков… будет изощренной. Будь к этому готов.

Я кивнул и направился к выходу. Двери Зала Испытаний закрылись за моей спиной, отсекая холодную стерильность.

Впереди была техномагия. А потом — война. Что ж, не в первый раз.

Холод Зала Испытаний еще цеплялся за подкладку костюма, как иней, когда я толкнул дверь аудитории Техномагических синтезов. Резкая смена атмосферы ударила по чувствам. Вместо гулкой тишины — гомон голосов, скрежет металла по металлу, шипение паровых клапанов и… энергичный, громкий голос, перекрывающий всё.

— … и вот тогда,